Шрифт:
ПРОЛОГ
Утренний бриз шелестел в тростниковых зарослях, холодил кожу, и Гы проснулся. Он, пожалуй, поспал бы ещё, но в животе громко заурчало — голодный желудок требовал пищи. Сопя и почёсываясь, Гы выбрался из вороха тростника, служившего ему постелью и домом, и заковылял к берегу.
Море сегодня не сердилось на Гы, невысокие волны лениво и длинно накатывались на берег и так же неспешно откатывались, оставляя на мокром песке комки спутанных водорослей, тёмные осклизлые сучья, хлопья пены, реже скользкие тела медуз или дохлую рыбину, но главное — морские ракушки, вкусные и питательные.
Небо на востоке уже вовсю пылало золотым и розовым, и Гы, как обычно, радостно заулыбался. Почему-то восходы всегда вызывали в душе юродивого такой восторг, и когда первые огненные лучи светила брызгали на сонную ещё землю, Гы смеялся, скакал по берегу и подбрасывал в воздух комки водорослей и прочий мусор от избытка чувств.
Он не знал, сколько восходов уже встретил — считать Гы не умел, и нимало не страдал от этого. Он не помнил ни отца, ни матери, но и это не причиняло Гы ни малейшего беспокойства. И даже отсутствие настоящего человеческого имени не волновало юродивого. Все звали его Гы, по аналогии со звуками, которые он чаще всего издавал.
Вот и сейчас Гы замер в предвкушении ослепительного зрелища. Сейчас… Вот уже…
Звонкое пение раздалось сзади, и Гы моментально обернулся, одновременно присев на четвереньки. По-собачьи перебежал, спрятавшись за каким-то полусгнившим пнём, облепленным водорослями.
По берегу шли две девушки и пели, слаженно выводя мелодию гимна в честь великого Ра, готовящегося выплыть на своей ладье из-за горизонта. Одна была постарше, и одета в белую юбку-каласирис с вышивкой, вторая, совсем подросток, несла свою юбку свёрнутой на плече. Волосы девушек были влажными — очевидно, они только что купались в море. Гы замер в благоговейном восторге. Ему ещё ни разу не приходилось наблюдать подобного дивного видения.
Девичьи голоса взвились, выводя заключительные ноты, и девушки одновременно встали на колени, красиво простерев руки навстречу восходящему Ра. И Ра, естественно, не смог отказать двум столь прекрасным созданиям. Золотые лучи брызнули водопадом, озаряя всё вокруг ликующим светом, и Гы, не в силах больше сдерживать переполнявших его чувств, выскочил из своего укрытия и запрыгал по песку, оглашая окрестности восторженными воплями.
Девушки взвизгнули от неожиданности, вскакивая с колен. Гы остановился возле них, широко и радостно улыбаясь.
— Ну вот… — младшая из девушек торопливо завязывала на поясе юбку. — Всю песню поломал. Откуда он взялся?
— Да это, наверное, дурачок Гы, ну, про которого рыбаки рассказывали, помнишь?
— Гы, гы! — радостно закивал головой юродивый.
— А он не наскочит на нас? — младшая смотрела на голого грязного юродивого настороженно.
— Да нет, он вроде как тихий.
— Ага… А вдруг…
— Ну как наскочит, так и отскочит — засмеялась старшая необыкновенно красивым мягким смехом. — Получит в нос, только и делов.
Между тем Гы уже вовсю смотрел на старшую из девушек. Вот бывает же на свете такая красота! Гы захотелось немедленно сделать для неё что-то хорошее. Оглядевшись, он заметил большую раковину, торчащую из песка. Гы тотчас извлёк находку и с радостным гыканьем протянул её старшей.
— Это мне? — спросила девушка. Юродивый загыкал интенсивней, подтвеждая. — Вот спасибо!
Младшая прыснула, прикрыв рот ладонью и весело блестя глазами.
— Влюбился! Всё, Сидха, придётся тебе давать от ворот поворот Тутепху. Такой жених нашёлся на берегу, не упусти!
— Ох и дурочка ты, Мерит! — опять засмеялась старшая своим необыкновенным мягким смехом. — Ну и дурочка!
НОВЫЙ ПОРЯДОК
— …Вставай, Тутехп!
Тутепх разом открыл глаза, выныривая из сладкой неги предутреннего сна. Перед ним маячило лицо жены. Такое милое, тысячи раз виденное, и всё равно будто незнакомое… На носу прилипла крошка теста — похоже, жена успела настряпать лепёшек. Тутепх зарычал, подражая льву, сгрёб жену и повалил рядом с собой на циновку, покрывавшую ворох камыша.
— Ой, пусти! Ну пусти же, Тутепх! Ну лепёшки же подгорят у меня!
— Я не хочу лепёшек, Сидха! Я хочу тебя!
Но Сидха, похоже, имела особое мнение на этот счёт. Это дело могло и подождать, а вот снова лепёшки стряпать не так просто. Ловко вывернувшись, она кинулась прочь, забегая с другой стороны очага.
— Дурачок! Вот останешься голодным, тогда посмотрим, чего ты больше жаждешь, меня или лепёшек!
Тутепх сел на своей постели, огляделся. Ночь выдалась тёплой, и молодожёны спали на открытом воздухе. Двор, окружённый забором из вязанок камыша, надетыми на колья и перетянутых верёвками в единое целое, был утоптан до каменной твёрдости. В углу двора стоял обширный навес, под которым уже возилась домашняя живность, отреагировавшая на действия хозяина разноголосым одобрительным гомоном. Позади стояла тростниковая хижина, служившая убежищем от зимних дождей и знойных пыльных бурь летом.
— А с чем лепёшки? — спросил Тутепх, поводя носом — С рыбой?
— С рыбой и оливками, твои любимые!
— Так бы сразу и сказала! Это меняет дело. Лепёшки вперёд! А жена подождёт, куда она денется?
— Нахал! — возмутилась жена — Ладно, я тебе припомню, как ты предпочёл мне какие-то лепёшки!
Они встретились взглядом и разом расхохотались.
Ароматный запах разливался по двору. Сидха начала ловко вынимать лепёшки из очага, кидая их на большое глиняное блюдо. Тутепх снова залюбовался ей, какая она лёгкая и стройная. Тонкие смуглые руки ловко орудовали над очагом, упругие высокие груди с острыми сосками вздрагивали от стремительных движений. Длинная льняная юбка-каласирис — просто кусок льняного полотна — распахивалась от её быстрых движений, обнажая матово поблёскивающее бедро, маленькие ступни с чёрными ободками вокруг ногтей…
— Садись, ешь! — Сидха поставила блюдо на землю. Нырнула в хижину и вернулась уже с кувшином и двумя глиняными чашами. Налила в чаши пива. — Садись, остынет!
Тутепх встал, потянувшись, взял от изголовья постели аккуратно сложенную юбку, надел, привычно-автоматически завязав узел. Мужская юбка короче женской, не достаёт до колен. Оно и понятно — кому интересно пялиться на волосатые мужские ноги? И потом, лазать по болотам или работать в поле в такой удобнее…
Некоторое время они ели молча — реплика Тутепха насчёт «я не хочу лепёшек» оказалась полнейшим блефом. Сидха с удовольствием наблюдала, как крепкие челюсти мужа перемалывают её стряпню. Вот интересно, почему почти все женщины любят наблюдать, как едят их мужья и дети?