Новый русский попугай

Александрова Наталья Николаевна

Так или иначе, но рассеянность ювелира обеспечила ему почетное место в истории филателии.

Закончив изготовление клише, рассеянный ювелир отпечатал с него семьсот марок на бумаге двух цветов — голубоватой и светло-оранжевой — и отнес свое изделие заказчику.

Почтмейстер, увидев марки со странной надпечаткой, пришел в ужас. Но делать было нечего — марки были срочно нужны для функционирования островной почты. Тогда он распорядился допечатать еще триста марок для круглого счета, и тысяча марок с ошибкой отправилась в путешествие по всему миру.

Конечно, большая

часть этих марок была вскоре безвозвратно утеряна, сгорела в печах и каминах адресатов или отправилась на свалку, и когда в Англии, а затем и во всем цивилизованном мире возникла мода на коллекционирование почтовых редкостей, в особенности же — марок с различными ошибками и опечатками, изделия рассеянного гравера Йозефа Бернарда оказались одними из самых редких, а потому и самых ценных марок в мире.

Среди филателистов они получили название соответственно «Голубой Маврикий» и «Розовый Маврикий» (розовыми называют те марки, которые в действительности отпечатаны на блекло-оранжевой бумаге).

Всего к началу двадцатого века сохранилось двадцать пять марок: тринадцать голубых и двенадцать розовых.

Еще в начале шестидесятых годов комплект из двух хорошо сохранившихся марок — голубой и розовой — был продан на аукционе за семьдесят тысяч долларов, уже в восьмидесятые годы за такой же комплект заплатили четверть миллиона, к нашему времени цена этих марок выросла еще в несколько раз.

Вот такая история… — закончил Станислав свой исторический экскурс.

— Вы мне прочитали очень интересную лекцию. Такие лекции по воскресеньям в клубах для пенсионеров можно читать, — проговорил Маркиз, когда филателист замолчал, — огромный успех обеспечен. Но я вас не про историю этих марок спрашивал. Я вас спрашивал про то, какое отношение имеете к «Розовому Маврикию» вы сами и этот мануальный терапевт с криминальными наклонностями. И не надо мне голову морочить! Если бы не я, лежать бы вам сейчас со сломанной шеей…

— Ну ладно, — Станислав вздохнул, — дело в том, что один «Розовый Маврикий» есть в нашем городе. У очень достойного человека… не чета этим наглецам из филателистического клуба! Настоящий знаток и большая знаменитость!

— Кто такой? — осведомился Маркиз.

— Вячеслав Леонардович Томашевский.

— Что, тот самый? Знаменитый дирижер?

— Именно. — Филателист кивнул. — Причем у него не простой «Маврикий», а единственный в своем роде: у него изначально не хватает двух зубчиков по верхнему краю. То есть это не повреждение марки в процессе хранения, а брак изготовления. А такие марки ценятся еще выше. Так что этот «Маврикий» — самый дорогой в мире. Он так и называется — «Розовый Маврикий Томашевского». И я эту марку один раз держал вот в этих самых руках!

Станислав замолчал, чтобы Маркиз смог по достоинству оценить его слова, и окинул собеседника горделивым взглядом.

— И вот два дня назад пришла ко мне одна дамочка и попросила оценить марку. Заплатила мне за консультацию, между прочим, хорошие деньги. И выложила на стол…

— «Маврикия Томашевского»? — выпалил Маркиз.

— Именно так я сначала и подумал! — усмехнулся филателист. — Вроде та самая марка.

Рисунок, надпечатка, двух зубцов не хватает… У меня прямо руки затряслись. Думаю, второй раз в жизни такую редкость вижу! Однако я никогда с заключением не тороплюсь. Взял пинцет, увеличительное стекло, пригляделся к марке и понял, что это подделка. Фальшак.

— Что же вас навело на эту мысль?

— Во-первых — бумага. Она, конечно, старая, не меньше полутора веков, но чуть-чуть толще, чем должна быть. Обычному человеку разницу ни за что не заметить, но я же филателист, коллекционер! У меня пальцы точнее любого прибора! И кроме того — цвет. — Станислав сделал паузу, чтобы заинтриговать собеседника, и продолжил: — С лицевой стороны цвет такой, каким и должен быть у настоящего «Розового Маврикия», — бледно-оранжевый. Но с изнанки он немного другого оттенка. Можно сказать, действительно розовый. Ну, тут я, понятное дело, немного успокоился…

— Успокоились? — удивленно переспросил Маркиз.

— А ты как думаешь? Я ведь, когда эту марку увидел, что подумал? Что ее у Вячеслава Леонардовича украли… и это в лучшем случае. Ведь за такую баснословную ценность они его запросто и угробить могли!..

— Они? — перебил собеседника Леня.

— Ну да… дамочка и этот… чебурашка ушастый! — Станислав покосился на подпол. — Они ведь с ним подельники…

— Да что вы говорите! — Маркиз изобразил удивление. — И что, вы ее порадовали своим заключением?

— Сначала спросил, откуда у нее эта марка. Ну она мне на это сказала, что меня сие совершенно не касается. А тогда уже я ей сообщил, что у нее фальшивка. Она сначала верить не хотела… но у меня все-таки имеется в этих делах кое-какой опыт и авторитет. Если я сказал — фальшивка, значит, так и есть.

— И что она — здорово расстроилась? — поинтересовался Маркиз.

— Не то слово! Буквально в лице переменилась! Бледная стала, как привидение!

— А эта ваша знакомая… она блондинка, глаза голубые, с виду такая скромная тихоня?

— Так ты ее знаешь? — удивился Станислав. — Что же тогда сразу не сказал?

— Ладненько… — Леня поднялся с места, — пойду я, пожалуй. С этим что будешь делать? Милицию вызывать?

— Вот еще! — Стас пожал плечами. — Он мужик здоровый, очухается, поднатужится и шкафчик отодвинет. А мне, видно, придется манатки собирать да отваливать отсюда срочно. Хотя бы на время.

— Правильное решение! — одобрил Леня. — Телефончик для связи оставь на всякий пожарный…

Стас посмотрел ему в глаза и не посмел отказать.

Позвонил Ухо и сообщил, что объявился Комар, слезно благодарил за машину и умолял сделать поскорее, потому что у него якобы есть на нее уже покупатель.

— Спросил я у него, кто такие те ребята, что битый автобус ему отдали, так он даже с лица сбледнул, до того их боится, — посмеиваясь, сообщил Ухо. — Говорит, что главный у них некий Шершень, я про него слышал раньше, но ничего обнадеживающего. Надо бы от него подальше держаться, скверный тип, слову своему не хозяин — скажет одно и тут же все по-другому повернет. Оттого Комар и торопится с машиной, боится, как бы эти не передумали…