НОВЫЙ ШАНС ДЛЯ ОРЛИЦ
Шрифт:
Позади остались громада Ленсовета, статуя со вскинутой рукой, арка Победы и Московские ворота. Блеснули золотые купола Новодевичьего монастыря. К обители шла, крестясь, группа женщин в длинных платьях и платках. "Да, я безнадежно стар: я еще помню те времена, когда религия в России подвергалась суровому остракизму... Как давно это было! И вместо бигбордов и ситилайтов всюду красовались транспаранты с мускулистыми рабочими и колхозницами и лозунги Компартии СССР!".
Несмотря на возраст, Куолен оставался одним из лучших специалистов по разрешению трудных ситуаций и дольше недели-другой без заказов не сидел. У него оставалась репутация человека, для
И уж конечно ни раньше, ни потом на работе у Куолена не было таких пилотов, как Виргинские Орлицы Кристель Пинкстон и Марджори Беркли. Эти девчонки были лучшими. А Кристель была несравненна еще и как женщина. О Марджори ему напоминал ноющий в непогоду шрам на левом плече. Девчонка хорошо стреляет - чуть ниже, и это стало бы не только концом карьеры Серебристого Волка - это стало бы концом для него самого...
*
Его номер в "Астории" выходил окнами на Исаакиевский собор. Полюбовавшись величавым творением Монферрана, Эрик созвонился с заказчиком. Узнав, что компаньон приезжает завтра из Москвы утренним поездом на Московский вокзал, Куолен ответил, что встретит его, и уточнил:
– Сроки выполнения?
– В идеале вчера, - вздохнул собеседник.
"Узнаю русских, - Куолен закурил, - до последнего надеются на свой вечный авось, а к специалисту обращаются, уже безнадежно наломав дров! А разгребать бурелом приходится мне. В мои-то годы!".
Куолен частенько так ворчал, но был доволен. Если ему все еще доверяют безнадежные ситуации, и он их распутывает, значит, он еще хорош в своем деле и превосходит новых "специалистов", молодых и рьяных, готовых хоть по Невскому голыми бегать. Но он по-прежнему востребован, его имя все еще имеет вес, а значит, даже с годами он не утратил мастерства.
Полистав купленный в аэропорту томик Бушкова, Куолен со скучающим видом отложил его. Приключения бравого агента Пираньи показались ему наивными и примитивными. Парень, который на страницах романа лихо разделывался с любым противником и так же лихо укладывал в постель или куда придется все, что движется, выглядел мультяшным персонажем. Если бы Куолен написал книгу о себе, Пиранья рядом с ним казался бы приготовишкой. Но каждому свое. Одни заколачивают "баки" завлекательными историями, другие молча творят историю.
Куолен включил ноутбук и стал читать материалы предстоящего дела. Да, придется потрудиться. Но так заведено, что к Серебристому Волку по ерундовым делам не обращаются, и он этим гордился. Это было признание его мастерства...
*
Московский вокзал напоминал большой муравейник. В зале ожидания шумел и теснился народ, в магазинчиках и кафе стояли очереди, хохотала молодежь, носились и шумели дети. Их мамаши скупали сувениры и продукты в дорогу, а отцы флегматично потягивали пиво у стойки. Без конца вещало радио, сообщая о прибывающих, отходящих и стоящих на посадке поездах. Люди хватали чемоданы и бежали на платформы, другие спешили встречать приезжающих, третьи метались в поисках камеры хранения, медпункта или туалета. Могучие милиционеры ходили то там, то сям, зорко следя за порядком.
Эрик чувствовал себя в этой суете, как рыба в воде, как, впрочем, и в любой другой обстановке. Долгие годы работы приучили его адаптироваться к любым условиям.
До прибытия поезда оставалось полчаса, и Куолен не спеша прохаживался по залу, рассматривал витрины магазинов и потягивал кофе из пластикового стаканчика. "Наконец-то здесь научились готовить вполне сносный эспрессо!".
Когда объявили о прибытии поезда из Севастополя, Эрик проследовал на платформу. Он был спокоен; слежки за ним не было.
Он прошел через второй зал мимо бюста Петра Великого, и одним из первых вышел на платформу.
Ярко-красный электровоз, гулко ворочая колесами, въехал на вокзал, увлекая за собой вагоны. Лязгнул металл, состав издал громкий, почти человеческий вздох и остановился. Проводники открыли двери, и из вагонов стали выходить пассажиры.
И тут Куолен увидел их. Да, он не ошибся. Мимо него прошли братья Веселовы, что-то оживленно обсуждая на ходу. Пауль утратил нервозность, выглядел представительным и энергичным, почти седой, но шевелюра совершенно не поредела. Его брат был точной его копией, только загоревший до черноты.
Значит, Пауль остался жив. Это не обрадовало и не огорчило Куолена. Что было, то прошло. Они хотели провернуть дело, но проиграли. И если "компаньону" повезло, его счастье.
От киоска к ним подошли две женщины, на ходу открывая бутылочки "Бонаква". Куолен узнал и их. Марджи в голубом джинсовом костюме, с модной стрижкой так же задорно смеется - по-прежнему сгусток энергии, статная, сильная, быстрая в движениях. Кристель, по-прежнему тоненькая, белокожая, большеглазая. Черные джинсы и короткая бежевая замшевая куртка подчеркивают умопомрачительную фигуру. Яркие шейные платки, легкий макияж, запах дорогих духов...
Женщины прошли мимо Куолена, не обратив на него ни малейшего внимания.
– А вот и он!
– Кристель увидела выходившего из первого вагона мальчика-подростка с рюкзаком.
– Коля! Мы здесь!
– Мама!
– мальчик бросился к ним. На ходу он налетел на Куолена и уронил кепку. И Эрик ощутил легкое головокружение, а шум вокзала на мгновение куда-то отдалился. Мальчик лет двенадцати был точной его копией - крепыш с темно-русыми волосами, крупными чертами лица, сероглазый, с упрямой линией рта.
– Извините, пожалуйста, - вежливо сказал мальчик, поднимая кепку. Потом еще раз посмотрел на изменившегося в лице пожилого мужчину.
– Вам помочь?..
– Э, гм, нет, все в порядке, - не сразу ответил Куолен.
Коля обнял Кристель:
– Видишь, мама, я нормально доехал, а ты боялась! Привет, дядя Алекс! Привет, Мэй!
– Тетя Марджи, а не Мэй, - поправил Павел.
– Ни в коем случае!
– горячо запротестовала Марджи.
– Это я попросила его обращаться ко мне по имени. Мне еще не сто лет в обед, чтобы меня величали "тётей"!