Новый швейцарский Робинзон
Шрифт:
Этот довод убедил детей. Мы отправились, запасшись нашим лучшим оружием и, кроме того, некоторым количеством бамбуковых тростей, досок и несколькими надутыми воздухом пузырями, которые, в случае нужды, должны были поддерживать нас на воде.
Достигнув болота, мы, по мере того как продвигались, настилали на него доски и трости и таким образом без приключений добрались до другого берега.
При этом мы в нескольких местах заметили следы боа; но, к величайшей нашей радости, ничто не обнаруживало, чтобы он оставил яйца или детенышей.
Немного дальше, на крутом скате пригорка, мы открыли довольно большую пещеру, из которой вытекал ручей и свод которой был украшен сталактитовыми колонками. Почва была покрыта чрезвычайно нежной, снежнобелой землей, в которой я, к великому моему удовольствию, признал валяльную глину.
— Вот драгоценный подарок маме, — сказал я, кладя несколько пригоршней этой земли в платок и приглашая детей сделать то же. — Этой глиной можно будет очищать наши платья, когда нам случится выпачкаться: это готовое мыло, которое избавит меня от неприятной варки его.
— Известь необходима при приготовлении мыла? — спросил меня Эрнест.
— Да, — ответил я. — Мыло приготовляют, примешивая к жирным веществам соду или поташ, которые без этой примеси разъедали бы очищаемые ими предметы. Употребляют также золу, промытую известковой водой, прибавляя к ней сало. Но изготовляемое таким образом мыло довольно дорого, и во многих местах его заменили глиной, которую мы теперь собираем и которая называется валяльной, так как ее употребляют при валянии шерстяных тканей.
Отыскивая источник ручья, я заметил, что вода вытекала из щели в скале. Из любопытства мы увеличили эту щель. В этом месте камень был до того рыхл, что в короткое время мы расширили щель до того, что Фриц и я могли пролезть в нее. Мы это и сделали, предложив Жаку и Эрнесту обождать нашего возвращения.
По прошествии нескольких минут мы могли встать на ноги и находились друг возле друга в совершенной темноте. Чтобы узнать приблизительную величину этой второй пещеры я выстрелил из пистолета прямо перед собой. Я убедился, что по величине эта пещера не уступала первой. Желая увериться в чистоте воздуха, я, при помощи огнива, зажег свечу, бывшую в моем кармане. Она горела прекрасно.
Мы осторожно продвигались вперед, осматриваясь насколько позволял свет нашего маленького факела. Фриц воскликнул:
— Папа! новая соляная пещера!.. Взгляни на эти чудные кристаллы, на эти блестящие глыбы!
— Эти кристаллы не соли, друг мой, — сказал я отведав воду, текущую со свода, и она безвкусна. Мне кажется, что мы проникли в пещеру из настоящего горного хрусталя.
— Правда, правда, папа! — вскричал Фриц еще радостнее, — мы открыли богатый клад.
— Для нас эти кристаллы так же ценны, то есть так же бесполезны, дитя мое, как бесполезен был для Робинзона Крузо найденный им кусок золота.
— А я все-таки отломлю себе образчик.
Исполнив это, он спросил: — Отчего же этот отломанный кусок уже не так прозрачен, как был прежде, держась на стене?
— Оттого, друг мой, что ты не искусно принялся за дело.
— Эти великолепные кристаллы в форме шестигранных столбиков, держатся на очень твердом основании, которое как бы вросло в глинистую подстилку; в ней и простым глазом можно различить тонкую ткань игл, которые представляют, можно сказать, зародыши кристаллов. Кусок такой подстилки, с кучей столбиков, называется группой кристаллов, которые соединяются с подстилкой своим основанием. Вследствие этого, если оторвать один из кристаллов, то во всей группе происходит сотрясение, производящее множество трещин, которые придают кристаллам, чистым как ключевая вода, молочный цвет.
— Как же предупредить это сотрясение и растрескивание?
— Нужно снимать кристаллы вместе с подстилкой и ломать только ее.
Во время этого разговора, в продолжение которого Фриц засыпал меня вопросами, доказывавшими его желание научиться, мы продвигались вперед и продолжали осматривать пещеру, причем Фриц осторожно снимал кристаллы, которые признавал достойными сбережения в нашем музее.
Когда наша свеча стала догорать, я заметил Фрицу, что нам время удалиться. Перед выходом ему захотелось также выстрелить из пистолета, чтобы произвести эффектный раскат выстрела под сводами.
Когда мы явились у входа в пещеру, чрез который проникли в нее, я увидел Жака в положении отчаяния, заливающегося слезами. Но при первом звуке нашего голоса он бросился с радостными криками.
— Что с тобой, дитя мое? — спросил я. — Отчего ты опечалился и вслед затем радуешься?
— Радуюсь тому, что вижу вас. Я испугался, оттого, что вы так долго не выходили. Два раза я слышал страшный грохот, и мне показалось, что гора обвалилась над вами с Фрицем.
— Дорогой мой, — сказал я ему, — обними нас; благодаря Бога, мы не подвергались никакой опасности. Но где Эрнест?
Он там, в тростнике, — ответил Жак.
Я оставил его с Фрицем и пошел по указанному направлению и вскоре увидел Эрнеста сидящим на куче тростей. Он ничего не слышал и спокойно плел верши очень удобной формы, с изобретением которой я и поздравил его.
— Я не только плел верши, — сказал он с гордостью. — Я еще убил молодую змею фута четыре длиной; она лежит там около моего ружья, прикрытая тростями.
— Змея? — спросил я улыбаясь. Отодвинув трости, я прибавил: — Это не змея; это животное лучше змеи: это большой толстый угорь, из которого мы сегодня вечером изготовим прекрасное кушанье.
Подошедшие братья, услышав об ошибке Эрнеста, начали было трунить над ним.
— Спасибо тебе, дорогой мой, — обратился я к Эрнесту, — не только за доставленный нам прекрасный ужин, но и за проявленную готовность подвергнуться опасности для нашей защиты. Ты убил лишь угря, но думал иметь дело со змеей; на мой взгляд это то же самое.
Затем, забрав верши и добычу Эрнеста, а также кристаллы Фрица, мы отправились домой. Как раз во время нашего прихода жена была занята стиркой белья в бассейне; можно представить себе, как она обрадовалась валяльной глине. Кристаллы были выставлены в музей и очень радовали маленького Франсуа, который не переставал дивиться этим большим алмазам.