Новый выбор оружия
Шрифт:
Пригоршня распотрошил аптечку и вколол универсальную сыворотку и антибиотик.
– Как думаешь, путь свободен? – спросил он. – Идти сможешь?
– Смогу. Надо же забраться наверх. Вик, много у тебя еще «ежей»?
– Увы, больше нет. Вообще ничего более-менее полезного не осталось. Я же по случаю купил, не искал.
– Значит, будем надеяться на удачу.
Я кое-как оправил одежду, поднялся и охнул от боли – нога, конечно, действовала, но плохо.
Энджи протянула мне шприц-ручку с обезболивающим, коснулась запястья:
–
– Раз живой – значит, в порядке. – Я выдавил из себя улыбку.
Карабкаться на склон, покрытый останками медведок, не хотелось – мало ли, какие там еще сюрпризы, да и мерзко… Но выбора у меня не было.
На этот раз склон был чист, и я напрасно дергался при каждом шорохе. Вспотев скорее от страха, чем от напряжения, наконец-то одолел его и поднялся на плоскую вершину холма. Свалка, если верить карте, была небольшая, но край тонул в непонятно откуда взявшемся сероватом тумане, постоянно движущемся, будто что-то кипело там, и вился пар.
Отчетливо тянуло тухлым яйцом. Странно, мусор-то, во-первых, промышленный, во-вторых, старый.
Осмотревшись и не заметив опасности, я поискал, за что бы зацепить веревку. Неподалеку нашелся бетонный блок с торчащей из него арматурой. Рискуя переломать ноги, кое-как доковылял, закрепил трос и вернулся к краю.
Команда стояла внизу. Ждала.
– Все чисто! – крикнул я. – Первый – Вик.
И кинул веревку вниз. Она размоталась с тихим шелестом, зацепив и обвалив несколько камней. Вик крякнул, натянул перчатки и принялся подниматься, упираясь подошвами в ненадежный склон и держась за веревку. Получалось у него быстро – всего через несколько минут он вскарабкался наверх.
– Надо рюкзаки поднять, – сказал Вик.
И правда. Я отдал команду. Никита прицепил мой рюкзак. Вдвоем мы шустро втащили поклажу, правда, я не мог поклясться, что от такого способа транспортировки ничего не пострадало. Следом – рюкзак Вика. Потом поднялся Шнобель.
Порядок определял Никита, но я понимал: Энджи и Вик заодно. Они работают в паре, значит, нужно эту пару разбить. При этом Вик сильный, ловкий и до сих пор как предатель себя не проявил. К тому же, если бы ему нужна была карта, он бы давно ее забрал. А если ему нужно, чтобы мы прошли Зону, мешать не станет. Патриот и Шнобель вряд ли вместе, но по отдельности никому из них нельзя доверять.
Шнобель рюкзак внизу не оставил, так и карабкался с ним на спине. Чисто рак-отшельник – все свое ношу с собой.
Поэтому Шнобель наверх прибыл взопревший и красномордый. Уперся руками в колени, часто и тяжело дыша.
– Пошло. Оно. Всё. Захера. Дальше. Идти-то?!
– За деньги, – ответил я. Глянул вниз и скомандовал: – Энджи!
Девушка сидела на траве. Она поднялась, пошатнулась. Пригоршня подхватил ее под руку. Я ждал. Видно было, что самостоятельно подняться Энджи не сможет.
– Ей становится хуже? – спросил я у Вика.
Дядя развел руками:
– Она не говорит. Никогда не жалуется. Но переход дается ей с трудом.
– Никита! – скомандовал я. – Обвяжите ее за пояс, мы втянем. Энджи, главное, ногами помогай! Перебирай! Сможешь?
Она ответила, но я не расслышал. Сердце защемило. Тяжело больной человек цепляется за любую соломинку, за призрак надежды. Если скрутило и врачи не помогают, обращаются к бабкам-знахаркам, экстрасенсам, священникам и прочим мошенникам, лишь бы не признавать: пора уже сдаться, болезнь победила. Рак легких – приговор. Раз Энджи здесь, значит, операции не будет, а химиотерапия бесполезна. И таблетки она пьет чисто из упрямства. И в Зону идет – тоже.
Зона же все понимает и дает упрямцам шанс.
Так в руки к девчонке попала бесценная карта Бельмастого.
Почувствуй себя работником хосписа, называется. Оттащи безнадежно больную в самую мясорубку.
Но, может быть, мы ее и правда спасем?
Такая тонкая, Энджи, болтающаяся на веревке (Никита не просто обвязал ее вокруг пояса, достал карабины и соорудил беседку), казалась тяжелой. Мы втроем поднимали ее со всей аккуратностью. Вик молча переживал, Шнобель ругался в голос.
Наконец, мы втащили Энджи на «плато». Она попробовала встать, но снова не смогла – лицо белое, в испарине, глаза обведены черным. На четвереньках Энджи отползла от края.
– Вик, помоги ей, – распорядился я.
Вик встал рядом с племянницей на колени, что-то спросил, Энджи кивнула, он распаковал рюкзак, вытащил спальник, бросил на камни.
Да, ситуация. Впереди крайне неприятное место, а у нас в отряде – одна больная девушка и один слегка потрепанный я. По-хорошему, нужен большой привал, но мы не можем его себе позволить: если темнота застигнет нас на возвышенности, нам хана.
Или Энджи пойдет, или придется ее нести.
С Патриотом и Пригоршней никаких трудностей, ожидаемо, не возникло. Никита моментально оценил обстановку и масштаб проблемы. Поскреб в затылке.
– Дела-а. И никакого укрытия.
Значит, подумал о том же, о чем и я: большой привал дал бы Энджи шанс набраться сил, а так… Девушка закашлялась. Вик с отчаянием глянул на меня.
Ну что я мог сделать?
– У меня тут, – сказал Патриот, – аптечка неплохая. На крайний случай. Похоже, крайний случай уже настал.
– Не переводи, – прошептала Энджи, – мне не поможет.
– Поможет, – заверил Патриот, отстегивая объемную аптечку с рюкзака, – еще как. Всем поможет. Это от Болотного Доктора снадобье. Как достал – не спрашивайте.
– Оно что… – Энджи слегка задыхалась, губы у нее посинели, – от всех болезней?
– Ну, практически. Не лечит, но идти сможешь. Создает иллюзию, будто здоров, приток сил. На двенадцать часов. Опасная штука, потом отсыпаться надо и может хуже стать.
– Хуже уже не будет.