Нож Равальяка
Шрифт:
— И каково оно?
— Великолепно! Я бы не хотела, чтобы королева Мария почтила нас своим присутствием, она так завистлива.
— Надеюсь не настолько, чтобы сразу же «одолжить» его у меня, чтобы заказать себе такое же? Королева Мария уже «одолжила» у меня драгоценности, которые до сих пор не вернула.
— Если мы заговорили о драгоценностях, то полагаю, это моя забота!
Раздался негромкий стук в дверь, и в комнату вошел барон Губерт в сопровождении лакея, который нес ларец и множество шкатулочек.
— Не иначе вам не дает покоя близкое Рождество, Губерт? — засмеялась Кларисса. — Жаль, что мы тут только вдвоем, а то разыграли бы трех королей с дарами! [1]
Увидев в комнате будущего свекра, Лоренца
— Милое дитя, — заговорил барон, в голосе которого звучали торжественные нотки, — вечером сего благословенного дня вы станете моей дочерью, и потому не может быть ничего естественнее, если я вручу вам скромные сокровища, принадлежавшие моей дорогой супруге Клер, матери Тома. Надеюсь, вы будете носить эти побрякушки с удовольствием...
1
У католиков центральным содержанием праздника Богоявления является евангельское сказание о поклонении младенцу Иисусу языческих королей-магов Каспара, Мельхиора и Валтасара, пришедших с дарами в Вифлеем. (Здесь и далее, за исключением специально оговоренных случаев, примечания редактора)
— И чувством величайшей благодарности, — закончила Лоренца, едва не расплакавшись. — Я смиренно принимаю ваш дар как святыню, отданную мне на хранение, и надеюсь в будущем передать его с Божьей помощью детям, которые, полагаю, сумеют вернуть вам хоть частичку того счастья, которым вы одарили меня сегодня.
— Если вы скажете, что вы нас любите, то мы будем счастливы не меньше вас.
У Лоренцы перехватило дыхание, и она от души расцеловала барона и его сестру.
Упомянув о скромных сокровищах, барон Губерт проявил большую благонравность. Украшения, владелицей которых отныне стала Лоренца, были достойны принцессы, они были еще роскошнее тех, что она привезла с собой из Флоренции. Ожерелья, браслеты, серьги, подвески, фероньерки, зажимы, броши, аграфы, заколки сверкали и переливались всеми цветами радуги. Каких только драгоценных камней тут не было! Но по количеству преобладали бриллианты и жемчуг. А небольшую изящную корону из цветов, сияющих бриллиантами, будто специально изготовили для фаты новобрачной.
— Вот видите, — улыбнулась Кларисса, — если вы снова окажетесь при дворе, то будете блистать наравне с герцогинями.
— А разве могло быть иначе? — поддержал сестру барон. — Если Монморанси — первые бароны-христиане, то де Курси вторые, так было и так будет на протяжении веков. Но о чем вы задумались, дорогая?
Лоренца и впрямь задумалась, глядя на сверкающую выставку, занявшую весь стол и переливающуюся на солнце разноцветными огнями.
— Я думаю, разумно ли будет надевать эти чудесные украшения при дворе? Хотя, сказать по чести, я буду очень удивлена, если меня снова туда призовут, но не скрою, что оказаться там не имею ни малейшего желания.
— Если вы подумали о голубых глазах и проворных ручках нашей прекрасной государыни, то, наверное, у вас есть повод для опасений. Но поверьте, гораздо сложнее обобрать баронессу де Курси, чем молоденькую крестницу, только что приехавшую в Париж, где ее никто не знает. Некоторые из этих драгоценностей имеют славную историю! И потом, утешайтесь тем, что нашему дофину уже восемь лет, скоро его женят, и будем надеяться, что у будущей королевы не окажется страсти к коллекционированию, каковой отличается наша государыня. Впрочем, довольно болтовни. Мне кажется, всем уже пора приводить себя в порядок и готовиться к празднику. А вы, милая девушка, — проговорил барон, положив руки на плечи Лоренцы, — думайте сегодня только о себе, о том, чтобы быть красивой и... счастливой! Вы среди друзей, которые вас любят и всегда готовы защитить! От всех угроз и опасностей!
Свадьба, по желанию жениха и невесты, должна была быть самая скромная, в тесном кругу близких друзей и родственников. Однако, заглянув на минутку в зал, где накрывали стол для свадебного пиршества, Лоренца поняла, что
— Значит, приедут только близкие? Так сколько же их?
— Не меньше двух тысяч. Приедет и дальняя родня, с которой мы видимся очень редко. А из близкой остался только мой деверь, маркиз де Роянкур, но я с ним поссорилась. Гостей было бы гораздо больше, если бы мы принимали нашего дорогого государя с его двором. Но сегодня мы будем праздновать в самом тесном кругу, — заключила графиня, с удовлетворением оглядывая сотни аккуратно расставленных приборов. — Разумеется, в риге тоже накрыты столы, и народу там будет ничуть не меньше. Наши крестьяне тоже придут потанцевать и повеселиться. Со вчерашнего дня помещение уже согревают жаровнями, и вам придется пойти туда и чокнуться с нашими крестьянами.
— Я сделаю это с большим удовольствием, но мне хотелось бы знать... свадьба будет такой же, как в Шантийи?
— Не шутите так, Лоренца! В Шантийи даже близких не звали! И угощение подавали такое, какое мы не подаем и крестьянам. Ничего не поделаешь, дорогая, человек или скуп, или щедр! А мы, черт побери, де Курси, и это известно всем!
Венчание было назначено ближе к полуночи, а ближе к вечеру случился немалый переполох, потому что в замок пожаловал герцог де Беллегард в сопровождении свитских дворян. Господина главного конюшего прислал Его Величество король, который поутру думал еще сам удивить своих верных де Курси приездом, он намеревался даже сам повести невесту к алтарю. Но... Потом поручил Беллегарду передать свадебные подарки: два хрустальных кувшина для воды, оправленных в позолоченное серебро с аметистами и бриллиантами, — и вместо короля повести невесту к алтарю. Это была большая честь, но барон Губерт оказался в щекотливом положении, и ему пришлось приложить все свои дипломатические способности, чтобы как-то все уладить. Дело в том, что по семейному уговору посаженым отцом невесты должен был быть маршал де Монморанси, и всем хорошо было известно, как он чувствителен и обидчив. Однако Провидение оказалось на стороне барона. Коннетабль вместо того, чтобы оскорбиться, вздохнул с облегчением, — его уже несколько дней мучил приступ подагры, подвела правая нога, а она была здоровее левой! — и он заранее мучился, представляя, как ему придется ковылять к алтарю.
Так что в замковую часовню Лоренца вошла, опираясь на руку главного конюшего Франции в роскошном золотом плаще и великолепном наряде из черного бархата с куньим мехом, на котором красиво выделялась золотая цепь ордена Святого Духа [2] .
Часовня встретила их золотистым сиянием свечей и алтарем, украшенным белыми лилиями. Такие же лилии были вышиты золотыми нитями и жемчугом на переливающемся платье Лоренцы. Мелкие жемчужины и бриллианты сверкали на ее высоком кружевном воротнике, а кружевную фату поддерживала изящная бриллиантовая корона, которую она получила в подарок этим утром. Еще более усиливая блеск короны, в ушах невесты сияли длинные бриллиантовые серьги, зато прекрасную стройную шею не отягощало ни одно украшение.
2
Орден Святого Духа — высший орден Французского королевства в период Старого порядка. Учрежден в 1578 г. королем Генрихом III.
Как не похожа была сияющая радостью невеста на прошлогоднюю страдалицу! Она была так хороша, что пресыщенный женской красотой красавец Беллегард, опустившись на одно колено, чтобы получить руку той, которую поведет к алтарю, воскликнул:
— Клянусь всеми ангелами рая, мадам, если вы скажете, что вы тоже ангел, я вам поверю! Никогда мои глаза не созерцали красоты более ослепительной, чем ваша!
— Наверное, это оттого, что я счастлива, господин главный конюший. Все дело в том, что я счастлива.