Нож Равальяка
Шрифт:
— А зачем вы поедете во Флоренцию? — осведомилась Кларисса. — Разве вы забыли, что завтра у вас свадьба?
— Нет, не забыла. Но я думаю, вы поймете и простите меня. Этой свадьбе никогда не бывать. Из-за меня уже случилось немало несчастий. Если теперь несчастья обрушатся и на вас, я этого не перенесу.
Лоренца вновь попыталась подняться с постели. Но барон снова удержал ее и сел на стул возле кровати.
— Прежде чем мы сообщим о вашем решении Тома, чей ответ я угадываю заранее, давайте немного порассуждаем. Есть ли у вас хоть какое-то предположение, кто мог написать это скверное письмо? Оно могло быть написано только мужчиной.
—
— Согласен, я тоже с такими знаком, но был бы сильно удивлен... Письмо слишком жестко, чувствуется мужская рука. Остается только узнать, чья именно.
— Я не знаю ни одного мужчины, который получил бы от меня право обращаться ко мне на «ты», если только речь не идет о моих соотечественниках. Но с тех пор, как посол Джованетти уехал, у меня не осталось знакомых флорентийцев. Из тех, кто составляет свиту королевы Марии де Медичи, я не знакома ни с одним... Но этот человек, он...
— Что «этот человек»? Объясните.
— Кинжал в письме нарисован так точно, что нет сомнения: автор письма держал его перед глазами. Мне ли не знать этот кинжал, я сама привезла его во Францию.
— Неужели? А для чего?
— Великий герцог Фердинандо отдал мне его после гибели моего жениха, Витторио Строцци. Я надеялась, что, обретя этот кинжал, тень Витторио будет защищать меня. Кинжал исчез в тот самый день, когда мадам дю Тийе приехала за мной в посольский дом. Я могла бы сказать, что она не увезла меня, а похитила, с такой поспешностью она выполняла приказ королевы доставить меня в Лувр. Я увидела кинжал снова только вечером, после венчания, в руках господина де Сарранса: кто-то пытался убить его, но кончик кинжала сломался о кольчугу, которую господин де Сарранс не снимал после... нашей помолвки. Что было потом, вы знаете. Но думаю, именно этим кинжалом было совершено убийство после того, как я убежала из особняка де Сарранса. Оружие оказалось в руках некоего Бертини, предполагаемого убийцы, который отдал его починить оружейнику с улицы... кажется, Руа-де-Сисиль. Все это разузнал Грациан, слуга Тома. Но когда господин прево отдал приказ арестовать Бертини, стражники нашли его зарезанным вместе с любовницей. А кинжал исчез, и я предполагаю...
— ...что он оказался в коллекции вашего преследователя, который решил воспользоваться им, чтобы избавиться от Тома! Логично!
— Именно поэтому я и должна вас покинуть как можно скорее! Я так всех вас люблю и не могу позволить, чтобы над вами тяготела страшная угроза!
Кларисса уже открыла рот, чтобы возразить, но барон опередил ее.
— Дорогое дитя, наш замок, несмотря на лепнину времен Ренессанса, смягчившую его изначальную суровость, по-прежнему остался крепостью, и в один миг его можно превратить в надежное военное укрепление. К тому же все, кто в нем служат, и мы сами, я в этом уверен, не дрогнем, если нам придется защищать его. Помогут нам и все окрестные жители, они не раз укрывались за этими стенами, когда возникала такая необходимость. Что до Тома... Думаю, легко догадаться о его чувствах в отношении этого письма...
Дверь в спальню оставалась приоткрытой, и с лестницы отчетливо слышался торопливый топот сапог. Не прошло и минуты, как их обладатель появился на пороге.
— Ах, вот вы где! Что это за письмо, о котором мне сообщил Шовен? Лоренца! Какое зло вам еще
Молодой человек, не заботясь о том, что оттесняет своего отца, опустился на колени перед кроватью и взял слабую руку Лоренцы.
— Боже мой! Как вы бледны, сердце мое! Между ним и девушкой опустилось письмо.
— И не без причины, — посетовала графиня де Роянкур. — Прочти письмо и скажи, что ты об этом думаешь. Кстати, Лоренца собирается нас покинуть.
Глаза молодого человека мгновенно пробежали по письму.
Взор его гневно вспыхнул, а рука крепче сжала руку невесты.
— Никогда! — твердо сказал он. — Никогда я не позволю вам уехать отсюда. Что же касается подлого ничтожества, которое смеет вас преследовать и воображать, будто вправе вам навязывать свою волю, я сумею выманить его из засады! И, поверьте, выбью из него охоту досаждать вам, отправив прямиком в ад!
— Король запретил дуэли, — прошептала Лоренца. Тома расхохотался.
— Эту он мне простит! Как прощает, впрочем, и остальным. Не проходит ночи и даже дня, как в разных уголках Парижа скрещиваются и весело звенят шпаги. Всем известно, что Его Величеству, нашему дорогому беарнцу, есть чем заняться, кроме дуэлей. Правда, вполне может случиться, что я не захочу марать свой клинок кровью этого подлеца. Не слишком себя утруждая, я помогу сэкономить веревку палачу, — и молодой человек сделал выразительный жест белой с тонкими сильными пальцами рукой.
— Если предпочитаешь марать руки, то какая разница, что послужит тебе орудием... впрочем, это твое дело, — проворчал барон. — Большой разницы я не вижу. Добрая пуля и удар кинжалом в грудь тоже прекрасно справятся с негодяем.
— Не говорите пустого, батюшка! Я же не разбойник, и вы тоже.
— Но ты рыцарь, так ведь? И иногда мне кажется, что ты куда старше меня! Но мне пришла в голову неплохая мысль. Пойдем-ка побеседуем где-нибудь в тихом уголке, а вы, Кларисса, тем временем позаботьтесь о том, чтобы наша нареченная встала на ноги. Завтра она вступает в законный брак, и ни о чем другом ей думать не положено!
Найти тихий уголок в замке, где готовились к свадьбе, оказалось непросто. Если уж в любимой бароном библиотеке репетировали музыканты, то что говорить о других покоях? Тихого уголка найти было невозможно, всюду кипела работа, всюду сновали и переговаривались слуги.
— Пойдемте в оранжерею, — предложил Тома. — Если только оттуда уже вынесли все горшки с цветами и кадки с деревьями, которые должны украсить дом.
— Тогда, может быть, пройдемся по саду?
— Сегодня утром слишком морозно. Красиво, конечно, когда иней блестит на солнышке, но мой ревматизм с холодом не в ладу.
— Боже мой! У вас ревматизм? И с каких же пор?
— М-мм, совсем с недавних! Пойдемте! Прогуляемся по саду. Я-то думал посидеть в часовне, но слышу, что там певчие, и у них никак не получается петь в лад!
Инею и холоду удивляться не приходилось, как-никак начинался декабрь. Учения в полку не позволили Тома освободиться раньше. Но он и не старался от них избавиться. С присущим ему тактом он обуздывал свое нетерпение, желая предоставить Лоренце время для размышлений. Поведение племянника привело Клариссу в недоумение, но Тома объяснил ей, что Лоренцу дважды торопили со свадьбой, не давая времени опомниться, а он хочет, чтобы она, не торопясь, освоилась с грядущей переменой. За свою деликатность он был награжден от растроганной тетушки поцелуем в лоб.