Ну, здравствуй, муж!
Шрифт:
— А любовь? — устои Цессира-младшего рушились. Нет, он не был наивным мальчиком, но то, что тебе вдалбливают в голову с детства, всегда воспринимается как истина.
— Валаах после предательства выбил ее из себя. Он добровольно ушел под землю, лишь бы не видеть фальшивый свет.
— Вам точно место у него, — потрясение не позволяло выбирать слова.
— С превеликим удовольствием. Я сама откажусь ступить на небесную лестницу. А тебе советую подумать, прежде чем идти наперекор королю.
Гаррон дернулся.
— Я не убеждаю тебя согласиться с выбором отца. Я хочу, чтобы ты взвесил свои силы — сможешь ли восстать против всего мира? Сможешь ли защитить ту, которую полюбил? Не проиграешь ли только потому, что она, подобно Афарике, выберет другого?
— Какого другого?
— Того, у кого нет проблем подобно твоим. На кого не охотится венценосная пара, и для кого Алекс не станет досадной помехой. Чего застыл? Иди. Я все сказала.
Саша сидела на скамейке в небольшом садике, примыкающем к лечебному корпусу. Шелест молодой листвы, пение птиц, жужжание пчел, деловито переносящих тяжелые тела от одного цветка к другому, умиротворяли.
Александра закрыла глаза и подставила лицо местному солнцу. Неяркое, оно нежно прикасалось к коже. Вот именно нежности сейчас не хватало. Самой простой, человеческой. Но кто бы вдруг проявил ее? Мару давно отпустили, не посчитав нужным возиться с ее расшатанной нервной системой, хотя визжала она в зверинце гораздо громче леди Дафой, тетушка Зира летала где-то на верхних этажах академии, куда Саше по какой-то невнятной причине вход воспрещался, Дюша и толстяк Люка — самые отзывчивые парни из компании северян, были на занятиях, а ни с кем другим общаться не хотелось. Слишком много событий, мыслей и страхов, чтобы беззаботно болтать с другими обитателями лазарета.
Прижаться бы, как бывало когда-то, к родному человеку, зарыться лицом в пахнущие табаком одежды, почувствовать себя маленькой девочкой, на защиту которой в любой момент встанет дед — сильный даже в свои семьдесят лет, но нет… Нет рядом такого.
И опять в памяти всплыл улыбающийся Даниил. Друг. Самый настоящий друг, которого она своей неосторожностью убила.
Слезы потекли сами по себе. И вот уже скривилось в плаксивой гримасе лицо, моментально заложило нос, и захотелось разреветься в полную силу, по-бабски, с всхлипываниями и причитаниями, чтобы выплакать всю накопившуюся боль.
Слепая от слез, она не сразу увидела, что не одна. Ее подняли рывком и прижали к груди. Так, как мечтала. Сильные руки, запах не табака, но такой же успокаивающий, поглаживание по голове и тихое: «Тш-ш-ш, тш-ш-ш, девочка. Все будет хорошо».
Плакала она со вкусом. С пятнами от слез на чужой одежде, со шмыганьем носом и жалобами на жизнь.
— Ну почему, почему все это происходит со мной? — спрашивала она, и ей тихо отвечали:
— Потому что ты особенная.
— Для кого я особенная? — подняла лицо и прищурилась, чтобы лучше рассмотреть, хотя уже знала, кто пришел на помощь.
— Для меня, для этого мира.
— Для вас? — слова Саше давались с трудом, произносились невнятно, но ей нужно было услышать ответ. И ведь не спросила, почему «для этого мира», важно было знать, почему особенная для него, куратора.
— В первую очередь для меня, — он большим пальцем смахнул с раскрасневшихся щек слезы.
— Почему? — Александра не понимала.
— Вот поэтому, — тихо произнес и поцеловал в губы. И она в ответ потянулась, поднялась на цыпочки, закинула руки за плечи, надавила ладонями на стриженный затылок, чтобы Гаррон наклонился еще ниже и, не дай богиня, не прервал поцелуй.
Когда лорд Цессир-младший запустил пальцы ей под ворот, Саша не удивилась. Как-будто так и должно было быть, будто он имел право вытягивать наружу цепочку со строном. Щелчок, и с родового амулета слетела защита, засияли под лучами Тариллы драгоценные камни, одна маска широко улыбнулась, а другая еще больше нахмурила лоб.
Неведомая сила тут же толкнула Сашу на безрассудство: она подпрыгнула и обхватила торс Гаррона ногами. Повисла на нем, бесстыдно подставляя лицо и шею для поцелуев. Он не остался в долгу — подхватил, прижал к себе, чутко уловив, чего хочет Шаша. Обоим стало так жарко, что захотелось скинуть одежду. Александра рванула ворот, обнажив тонкие ключицы, предлагая мужским губам уже не шею, а грудь.
Тень тетушки Зиры, пришедшей в лазарет навестить подопечную, застыла у окна. Прослезившись, высморкалась в такой же призрачный платок и обратилась через плечо к подошедшему брату:
— Спорим, что они сегодня же проведут консуммацию?
— Так это под воздействием магии амулета. Не считается, — протянул старик, любуясь игрой света на камнях строна, съехавшего за спину девушки.
Давненько старый лорд Вардбрук не носил свой амулет, уже и забыл, каково это — подвергнуться Зову. В последний раз довелось ощутить власть строна рода Наделяющих знанием во время брачной церемонии с матерью Петэра. «Ох, и сквалыжная же была баба, хоть и из знатной семьи! Благо, всю свою магию еще при жизни растратила, теперь хоть в виде Тени рядом не зудит».
— А ты смотри дальше.
Гаррон что-то тихо сказал, и у Алекс от удивления расширились глаза.
— Что он там бормочет, не пойму?! — старик сгорал от любопытства, но метнуться к выходу ему не позволила карлица, в последний момент ухватив за штаны.
— Не смей им мешать! Рон, должно быть, в любви ей признается.
— Нет никакой любви. Он Алекс перед фактом ставит, мол, жена ты мне.
Старик оказался прав.
Упырь вновь лег на строн, перекрыв поток возбуждающей магии.
— Как, ваш строн? — Алекс Дафой, сгорая от стыда, быстро сползла с куратора, попыталась расправить задравшийся подол, но ее не выпустили из рук. — Я… я не буду женой совершенно незнакомого человека!
— Ты только что целовалась с ним.
— П-ф! Сравнили! Мало ли с кем я целуюсь…
— Ты сама надела родовой амулет Меняющих лики. Никто не заставлял хватать все подряд и примерять.
— А почему он был на умирающей собаке… — лихорадочно работающий мозг быстро составил логическую цепочку «Меняющие лики — способность преображаться — пес — Гаррон — Рон». — Рон?!