Ну, здравствуй, перестройка!
Шрифт:
Минуты три мы целовались на лестнице, пока я не предложил пойти ко мне, ведь комната пустая. Ира не согласилась.
— Слишком быстро, я так не могу, посидим просто на улице? — предложила она.
Сдав утюг, под улыбку вахтера, идем в парк. Народ уже наполовину разъехался, и нас никто не застукал. Хотя мы ничего такого и не делали, просто общались, … ну и целовались.
Ира сама из Краснодара и тоже привыкла к тому, что Краснодар и Красноярск вечно путали. Не знаю, будет ли у нас возможность ещё встретиться, разве что на олимпиаде в Сеуле. Адресами мы обменялись, и Ира ушла вечером от меня довольная.
Иду собираться в дорогу. Сходил в душ, благо тут вода горячая.
— Сказала, ей поможет на соревнованиях, — мечтательно улыбался он.
«Это у них такая стандартная отмаза, или есть какой прок реально?» — размышлял я.
Один из тренеров пообещал добросить меня до вокзала, билеты брал тоже кто-то из тренерского состава. Привезли загодя, хотя поезд уже стоял, он же здесь формируется. Место купе, верхнее. Я за это не переживаю, в это время согнать вниз молодёжь и занять удобное нижнее место как здрасте. Да и ехать всего лишь ночь. У меня заказана гостиница с двадцать шестого по двадцать седьмое, я загодя озаботился этим. А двадцать седьмого же меня уже поселят со всеми, кто со мной в группе, не в Москве, конечно, пансионат железнодорожников в пригороде, забирать и отвозить будут всех на автобусе. Я даже знаю, что после открытия двадцать девятого у меня по плану какой-то концерт.
В купе, кроме меня, двое — муж и жена, молодые, лет по двадцать пять, гостили у родителей. Девушка очень красивая, с полной грудью, которую маечка скрыть не может. Как не могут скрыть синие джинсы её длинных ног. Парень из высших слоёв общества, не иначе, тоже хорошо одет, с модной причёской и вид у него такой… холёный. Вика и Павел Леонидович. Этот индюк по имени-отчеству представился! Коммунист, судя по значку, причем партийный работник. Так и представился — Павел Леонидович, партийный работник.
— Толяныч! Я в школе ещё учусь, — протянул руку будущему партократу я, улыбаясь во весь рот.
Я сейчас в простом спортивном костюме, так и спать буду. Руку мне в ответ подали, но подумав перед этим пару секунд, а достоин ли я.
— Анатолий, а вы можете выйти? Я разденусь и спать лягу, — попросила Виктория.
— Без проблем, — согласился я.
Вернулся, вижу, джинсы висят на ручке над диваном, а девушка уже лежит под простыней. Парень тоже лежит на своем нижнем месте. Лезу к себе наверх, поворачиваюсь набок и вижу Викину грудь! Не всю, ту часть, которую видно в вырез майки. Простыней она прикрылась не с головой. Муж, очевидно, заметил этот разврат и потребовал у жены поменяться местами. Его место подо мной.
— Да как скажешь, Пашь, — сонно сказала девица, и, вставая, показала под приоткрывшейся простыней белые трусики.
— Ты куда смотришь? — зло спросил меня Павел Леонидович, распрямившись во весь рост.
Глава 38
Глава 38
— Я сплю, вообще-то, — с возмущением говорю ему, так как чел перекрыл мне весь обзор — это раз, и раздражал меня — это два.
Парень немного успокоился и, проворчав что-то себе под нос, тоже лёг спать. Всё ничего бы, но сосед храпел, поэтому уснул я не сразу. Проснулся от какого-то движения в купе. Поезд стоит на станции, свет от фонаря падает в окно, а спиной ко мне стоит извивающаяся Вика, снимая тесные джинсы. Сон пропал, смотрю на спину, а точнее ниже, девицы, и та, каким-то образом почувствовала мой взгляд.
— А ты нахал! — погладила меня по щеке красотка в трусиках и майке.
Муж храпел, а мы с Викой разговорились. Живут они у
Утром вместо спортивного костюма надел джинсовую жилетку со значками: мастера спорта, чемпиона СССР по боксу, Сборной СССР, со съезда демократической молодёжи в Венгрии, со всесоюзного форума комсомольских инициатив, почетный знак ЦК ВЛКСМ «за активную работу в комсомоле», простой комсомольский значок, ещё пара значков с боксёрских соревнований и знак ГТО — удосужился сдать этой весной. Джинсы и кроссовки, в ушах плейер.
Изумление на лицах супружеской четы можно было есть ложкой, а интерес со стороны Вики уже приобрел мечтательный характер, что и было замечено мужем.
— Комсомолец бы деловой костюм надел, — резюмировал он.
— Он в сумке и мятый, в гостинице поглажу, — отмахнулся я и, попрощавшись с попутчиками, вышел из вагона одним из первых.
На перроне, несмотря на раннее утро — ещё нет и семи часов, уже многолюдно. В глаза бросается группа ребят в нарядных фирменных спецовках и с гитарой. Не иначе, с какой-нибудь комсомольской стройки возвращаются. Поют что-то своё, походное, типа: «… мы едем за туманом», или что-то идейно близкое. Весело им. Ностальгически пахнуло забытой романтикой советских стройотрядов! Везде много работавших уже с утра торговых точек. Из нового в первый раз в этом теле попробовал «Миринду», купил маленькую бутылочку. Очевидно, компания — спонсор фестиваля.
Становится немного неловко за свою несоветскую одежду, а впрочем, шут с ним, не мятое же мне носить.
— Шеф, Хмельницкого, три дробь тринадцать, доеду? — зачитываю по бумажке адрес, где находится ЦК ВЛКСМ таксисту.
— Да хоть до Лубянки, — флегматично буркнул водила, — попутчиков брать будем?
— Некогда, и так час в очереди простоял, — ворчу я, садясь в машину. — И можно не курить?
— Спортсмен, что ли? — насмешливо спросил водила, но, обернувшись и увидев значок с боксёром, всё-же выкинул папироску на асфальт.
Четырехэтажное здание оказалось старой постройки, и было увешано плакатами с эмблемой форума.
«Молодцы какие, украсили! Или закрывают что-то неприглядное», — подумал я, расплачиваясь с таксистом.
— Покедова, — сказал тот, внаглую увозя мои двадцать копеек сдачи.
— Откуда вы с утра все взялись? — ворчит милиционер на вахте, ища меня в списках. — Как на вокзале работаю! Тебе в двести второй за пропуском.
Действительно, народа на первом этаже собралось уже много, все сидячие места заняты молодёжью, большинство с сумками и чемоданами. Иду к окну, где ещё есть свободное место на подоконнике, посидеть, подождать минут десять до начала рабочего дня.