Нудные рассказы или Формула любви

Андерсон Наталья

Отпустив сцепление, я добавила газу, и мы помчались в неведомую мне страну скорости и ветра, страну головокружительных эмоций и радости ощущения полёта. Страх, охвативший меня в первые минуты, миновал, и я стремительно понеслась по трассе.

– Поехали на наше озеро!
– повернувшись к Игорю, предложила я. В знак согласия он по­хлопал меня по плечу.

* * *

Голова ходила кругом. Пьяная от сознания, что мне самой, без посторонней помощи, удалось спра­виться с этим монстром, заставить его выполнять все мои требования, я заглушила двигатель и, сняв с себя всю одежду, бросилась в воду. Про­хладная вода немного остудила меня, но состояние моей души остудить было

уже невозможно.

– Теперь тебя можно поцеловать?
– вновь спросил Игорь, когда я обессиленная упала на песок.

– Целуй!
– радостно обняла я его, и наши обнажённые тела сплелись, сгорая в страстном поцелуе.

Обуянная страстью, я на мгновение забыла, что у меня есть жених. Скорость и ветер выдули из моей головы все воспоминания о моём любимом, и я, даже не заметив, как это случи­лось, предалась ласкам любви, совсем не осознавая последствий происходящего.

– Игорь, не надо! Пусти!
– наконец, немного поостыв, уверну­лась я от его жарких губ, но Игорь, навалившись на меня всем телом, уже не мог остановиться. Страстно целуя меня в губы, он стал настойчиво добиваться меня.

– Ну, не надо, Игорь!
– взмолилась я.
– Я прошу тебя! У меня уже есть жених, я скоро выхожу замуж! Ну, Игорь! Ну не надо! Ты слышишь меня?
– но было уже слишком поздно. Случилось то, что и должно было случиться.
– Ну, Игорь! Ну не на-а-а-а-до-о-о!
– раздался мой крик отчаяния над притихшим озером.

Игорь лежал с блаженной улыбкой на лице, а я с грустью смотрела на про­плывающие над моей головой облака, понимая, что вместе с ними уплывает и моя мечта на счастливый брак с моим дорогим Владиком. Я понимала, что он никогда не про­стит меня, а я не смогу его обманывать, и никогда не стану этого делать. Сделав мне предложение, Владик поклялся хранить мою девственность до свадьбы, и мы хранили её, вместе хранили! А сколько раз мне хотелось на всё плюнуть и начать жить с ним по-настоящему, любить по-настоящему! Оставаясь у меня ночевать, мы спали вместе, но всегда помнили о нашей клятве! Но, что теперь говорить, кого винить, виновата во всём лишь я одна! Я сама спровоцировала Игоря на это и он достойно выполнил свой мужской долг, а я, дура, что заслужила, то и получила!

– Отвези меня домой, - глотая слёзы, попросила я Игоря.

– Давай ещё немножко побудем! Здесь так хорошо, я хочу ласкать твоё тело, хочу целовать тебя, я опять хочу тебя.

– Нет, Игорь!
– стала собираться я.
– Ты никогда больше не будешь ни целовать, ни ласкать меня! Поехали домой!

– Но почему, Марина? Ведь я люблю тебя! Я люблю тебя ещё с тех пор, как первый раз увидел тебя, с тех пор как ты позволила мне при­коснуться к себе! Я всё это время мечтал встретиться с тобой, я постоянно думал о тебе! Я люблю тебя! Слышишь? Люблю!

– Любишь? Я просила тебя не делать этого, но ты меня не послушал! Если бы ты меня любил, любил по-настоящему, ты бы не стал этого делать!
– глотая горькие слёзы отчаяния, заплакала я.

Я понимала, что с этой минуты в моей жизни всё пойдёт не так как я планировала. Я чувствовала, что должно ещё что-то произойти, что-то ещё, более ужасное. Одна беда повлечёт за собой другую, ло­мая и коверкая на своём пути не только мою жизнь, но и жизни многих людей, которых я любила и кому была небезразлична.

Формула любви

В со­стоянии крайнего изнеможения и полнейшего безразличия к окружающему миру, я заперлась в своей комнате и два дня провалялась в постели. Не в состоянии о чём-либо думать, я не хотела ничего, кроме одного: чтобы всё случившееся оказалось кошмарным сном, чтобы всё вернулось на свои места, чтобы всё было так, как было раньше. Но, к сожалению, я пони­мала, что ничего вернуть уже нельзя и ничего уже не исправить, за

мой безрассудный поступок мне придётся очень дорого заплатить, а его последствия будут настолько тяжёлыми, что изменят не только мою судьбу, но и судьбы моих родных и близких мне людей.

Каждый день к нам домой приезжал Игорь, о чём-то спорил с мамой, всё порывался меня увидеть, поговорить со мной, но я не хотела его видеть. Я вообще никого не хотела видеть, а на третий день у меня начались месячные, и я вздохнула с облегчением, - хоть эта Божья кара меня миновала! Но и это было слабым для меня утеше­нием. Разложив на столе фотографии, сделанные в разный период моей жизни, я ужаснулась: на всех фотографиях я была в голом виде! Вот мы на озере: я, мама, папа, Тамара с Сашкой и все мы голые. Мама позирует, выста­вив на всеобщее обозрение свою огромную грудь; Тамара сидит, раздвинув ноги так, что видно всё как на ладони, а я, ещё глупая девочка, ничего не пони­мающая, что происходит и как нужно себя вести, следую её примеру. Вот я, сияющая от счастья, стою рядом с дядей Петей, зажав в ладони его мужское достоинство, а вот мама держится за его огромный толстый член, а у самой глаза блестят как у мартов­ской кошки, да и тётя Вера, рядом с папой, не хуже выглядит. Все фото как на подбор, хотя бы одно приличное! Я втянулась в эту жизнь, для меня стало обыденным делом ходить голой по квартире ни о чём не беспокоясь, лазить по улице без трусов и только тихо радоваться, когда ветер вздёрнет мою юбку и окружающие ахнут в восторге от уви­денного. Вот и сейчас я сижу голая. Я уже и не представ­ляю, как можно быть наедине с собой и прикрывать своё тело. Почти пять лет жизни нагишом! Я даже и не заметила, когда в нашей семье ходить абсолютно голыми стало нормой.

Я попыталась понять, что, где и когда пошло не так. А началось всё после той поездки на море. Там всё перемешалось, ощущение свободы обнажённого тела смешалось со свободой бес­контроль­ного разврата и половой распущенности. Я вспом­нила разговор мамы и тёти Веры, подслушанный в авто­бусе, и до меня стали доходить непонятые мною тогда фразы, обрывки их предложе­ний и недвусмысленные намё­ки. Передо мной чётко вырисова­лась увиденная когда-то картина: мама, с глазами налитыми похотью, трётся голым задом о дядю Петю, а он, в предвкушении половой близости, тискает в руках её огромную грудь. А папа? А Сашка? А Тамара? А тётя Вера?
– чем они лучше?

Перед глазами выстроилась целая череда событий, которые виделись мне теперь совершенно в ином свете. Я вспомнила, как когда-то, когда папы не было дома, за­стала у мамы в гостях дядю Петю, не один раз встречала я у нас дома и Тамаркиного Сашку, и даже Нинкин муж у нас бывал. Боже! Но ведь и к папе приходили женщины! Однажды на пороге я разминулась с Машей, нашей «надзирательницей», в другой раз видела, как из подъезда выходила Нинка. Меня начало трясти как в лихорадке от догадки того, что в этой квартире происходило. С та­кими темпами, - подумала я, - я тоже могла бы оказаться в этой их компании! Мысленно представив себя в одной постели с папой, мне стало страшно!

Отложив фотографии в сторону, я вошла в комнату к родителям и осмотрелась. Всё было, как прежде, ничего не изменилось - и обои те же, и мебель та же, но теперь здесь ца­рил совсем иной дух, дух свободной любви и не­контролируемых половых отношений. Их кровать, супружеское ложе, - теперь она мне больше напоминала арену для сексу­альных баталий. На прикроватной тумбочке у мамы я заметила толстую тетрадь, открыла её и стала листать. Аккуратно в столбик в ней были записаны какие-то формулы, состоящие из букв и цифр. Похоже на какой-то шифр, - подумала я.
– Только зачем маме понадобилось что-то записывать, да ещё и шифруя свои записи? Тогда я решила во всём разобраться в спокойной обстановке. Мне что-то подсказывало, что в этих записях кроется какая-то тайна.