Нулевая область
Шрифт:
– А ты думаешь просто от двух-трёх иголок в четыре сантиметра ты бы так долго валялся? – спросил дед, посмотрев на Макса – Мы, конечно, точно сказать не можем, но видимо есть что-то у этой твари. Может как у змеюк, а может в слюне. Да не переживай ты. Самое плохое позади уже. Завтра бегать будешь по двору, как ребёнок малый.
– Знаешь, Егорыч, некоторые яды могут и позже проявляться. Вот так будут внутри незаметно разрушать, а через пару недель, кердык только, и пишите письма – сказал Макс, и услышал, как, несмотря на шутливый тон, подрагивает голос.
– Да
– А-а – протянул Макс, успокаиваясь – Ну, раз так, тогда полегче конечно.
– Максимка – голос деда повеселел – Ну, его, хватит. Чего мы всё о плохом, да о плохом? Ты лучше скажи, как твоё горло, не болит уже? Глотать не больно?
– Щас.
Макс медленно проглотил слюну. Прислушался к ощущениям в горле. Проглотил ещё раз.
– Не, не болит – сказал он, и помотал головой.
– Ну, тогда уточку осилишь – сказал дед уверенно и поднялся – Но-о-жечку – аппетитно протянул он – Или тебе крылышко, а, Максимка?
– Егорыч, неси мне но-о-жечку – ответил Макс, добродушно перекривив деда.
Глава 13
Сытый ужин быстро разморил, и Макс уснул легко, как ребёнок. Ни один сон не потревожил его за всю ночь, словно организм, восстанавливая силы, провалился так глубоко в царство Гипноса, что был не в состоянии время от времени выныривать в быструю фазу. Разбудил Макса звук шагов.
Он медленно открыл глаза, и увидев яркое пятно на занавеске, обрадовался и удивился одновременно. Обрадовался тому, что день был солнечным, а удивился наличию занавески на окне. Он несколько секунд просто смотрел на неё, пытаясь отыскать шов, но шва не было.
– Это, наверное, другая занавеска – понял Макс. Он вспомнил, сколько у его бабульки лежало занавесок в комоде, и улыбнулся. Каждый день если рвать, и то на месяц хватило бы. Сельские они все запасливые, и сколько занавесок у Егорыча, можно только смутно догадываться. Судя по тому, что за тридцать лет у него оставалось и чем костёр разжечь, и чем стрельнуть, с занавесками он, скорее всего, тоже не поскупился. Или, скорее всего, его жена не поскупилась.
Макс аккуратно пошевелился, и снова ощутил эти два чувства – удивление и радость. Боли не было. Даже правое плечо не отозвалось на движение ни одним неприятным ощущением. Всё было так же, как и до этого долбаного укуса.
Он поднялся, помогая себе левой рукой, и когда пятки коснулись пола, оторвал от кровати задницу. Несмотря на тут же появившееся нытьё в бёдрах и икрах, на ногах он удержался, и это было главное. А на нытьё Макс даже не обратил особого внимания. Оно было похоже на то, которое всегда появлялось на следующий день после тренировок. Само собой, когда эти тренировки ещё присутствовали в его жизни.
Макс улыбнулся. Сколько ж лет назад он в последний раз тягал штангу?
Поведя плечами, Макс теперь ощутил такое же «послетренировочное» нытьё во всех мышцах. Словно каждая из них боролась все эти дни с ядом, помогая внутренним органам.
Все эти дни.
Макс стал вспоминать, всё что происходило, пока он лежал. Занавеску мозг помнил отчётливо, наверное потому, что такое трудно было не запомнить, а вот в остальном, он почувствовал себя неуверенно, и стал путаться. То он считал, что Чарли и мертвец были на самом деле, то вдруг не мог понять – разговор с Машей был сном или явью? А зверь в глазах?
– Пашка же умер – пронеслось вдруг в голове, и Макс вздрогнул от этой неожиданной мысли – Чёрт – выдохнул он, чувствуя, как стиснулись зубы.
Он замер, переваривая тяжёлую информацию. Неслышно, где-то внутри самого пространства, тикали секунды, а он всё стоял, боясь пошевелиться, как в тот зимний, морозный день, когда осознал смерть отца.
– Ладно, хватит – сказал он, наконец, и шумно выдохнул – Нужно собраться. Собраться, блин. Нужно что-то делать, в конце концов.
И он шагнул вперёд. Первые два шага получились неуверенными, словно он снова стал маленьким ребёнком и только-только учился ходить. Но уверенность возвратилась к нему быстро. Он без особых проблем пересёк зал, и войдя на кухню, увидел деда. Тот стоял к нему спиной, разглядывая что-то на стене.
– Егорыч, добрый день – почти крикнул Макс, и дед от неожиданности вздрогнул, и резко обернулся.
– Тьфу ты, чёрт! – машинально ругнулся он, и тут же его лицо расплылось в тёплой улыбке – Максимка?! – воскликнул он удивлённо – Ну ты, шельмец. Садись, садись на табурет.
– Угу – кивнул Макс и присел – У нас, Егорыч, шельмец бы конечно по такому случаю не сказали, сказали бы – красавчег.
– Я ж тебе говорил, что ты скоро на ноги встанешь – дед пропустил мимо ушей Максовы слова. Было видно по нему, что он возбуждён, а в голосе его сквозила искренняя радость – С моим чайком, да не встать. Мой чаёк любого больного на ноги в раз-два поставит.
– Какой чаёк? – удивился Макс – Егорыч, чёто я не помню, чтобы я твою медуничную заварку пил.
– Конечно не помнишь. Я тебя первые два дня этой зава-а-ркой – с лёгким недовольством перекривил дед – Поил.
– Ну, извини, извини, Егорыч – улыбнулся Макс – С заваркой я перегнул маленько. Но это не со зла, а от радости. Однако не будем скидывать со счетов и бульончик – сказал он шутливо, пытаясь загладить неприятное ощущение от глупо ляпнутого слова.
– Всё оно полезно, что от земли силу черпает. Та же утка, она ведь тоже от земли себе пищу берёт. Травку там всякую, червячка того же.
Дед присел на табурет.
– Ешь давай – сказал он, кивнув головой на стол.
Макс увидел на середине стола тарелку с уткой. Утиная тушка была уже без лап и без крыльев.
– Грудку бери. Угу – дед причмокнул – В белом мясе вся сила.
– Надо же, а я сразу и не приметил – проговорил Макс, удивлённо вытянув лицо – Наверное, это тоже от радости.
Он осторожно поднял правую руку, и чуть наклонившись вперёд, ухватился пальцами за утиные рёбрышки. Левой он оторвал полоску белого мяса. Пару раз повертел правым плечом.