Нулевые. Затишье перед катастрофой

Юрьев Василий Сергеевич

– А у меня не было никаких лучших моментов в жизни, – Аня вздохнула и положила голову на плечо Власову.

– Серьёзно? Даже в детстве?

– Блин, ну хотя был один момент, но ты его не оценишь. Не было в нем никакой приятной загадочности, – она улыбнулась.

– Ну, говори.

– Так уж и быть. Был у меня такой вечерок, когда мы только со Славой открывали для себя новый уровень любви. Мы укололись и потрахались. И я потом ещё лежала на матрасе вжаренная и уколотая. Такой кайф был.

Внезапно Михаил ощутил огромную пропасть между

ним и Аней. Отчего ему хотелось плакать.

– Нет. Мы с ней никогда не сойдёмся. Никогда, – думал он.

– О чем задумался? – она улыбнулась, попутно засунув руку ему в трусы.

– Ты что это делаешь?

– А ты как думаешь?

– Прекрати, – неожиданно для себя произнес Власов.

– Что прекратить?

– Тебе сколько лет?

– Сколько надо, – грубо ответила она.

– Послушай, а вот ты меня любишь как своего Славика?

– Ты что, дурак?! – Аня дала Власову пощечину. – Мудак ебаный!

Она разревелась и ушла в другую комнату. Власов остался один.

– Дура. Перебила меня на самом интересном месте, – думал Власов.

Он так и не рассказал ей, чем кончилась история с озером, потому что на следующий день, когда Власов вернулся домой, в квартире не были ни Ани, ни недавней зарплаты, ни его ноутбука.

Путь к правильной жизни.

Власов уволился из аптеки. Шамиль плохо воспринял такое решение и затребовал с Власова выходное пособие, но ребята из охраны за него вступились. Они в принципе понимали Власова. Напоследок Михаил повёл их курить кальян, после чего Ибрагим всё-таки спросил у Власова.

– Ты её трахнул-то?

– И не раз, – подтвердил Власов.

Говорить правду означало ещё больше втаптывать себя в грязь. Вообще Анин уход по-английски воспринимался Михаилом болезненно, но постепенно Власов даже испытывал некое чувство приятной ностальгии, вспоминая её пребывание в его квартире, которое постепенно перерастало в некое неисследованное Власовым чувство.

Власов не понимал, как он будет жить без денег. За квартиру будет нечем платить, но самое страшное – кончатся деньги на алкоголь. Видимо Власов всё-таки пошел бы работать в поликлинику, если бы не внезапное сообщение, посланное на его мобильный телефон.

– Миша. Не узнал? – гласило оно.

Это был давнишний знакомый Власова Николай Петров. В виду своего социального бедствия Власов меньше всего хотел общаться с Петровым, который имел хороший бизнес. Николай был одним из тех замечательных людей, которые отказались от всяких там норм морали, чести и совести ради приятной жизни и добились этой жизни. А Власов так не мог, и это вызывало в нем даже какую-то зависть.

Делать было всё равно нечего, и Власов позвонил ему. После расспроса о знакомых и разговора на общие темы Петров вдруг обмолвился, что у него есть долг перед Михаилом. Власов заинтересовался. Долг подразумевал деньги, а денег всегда много не бывает.

Петров назначил встречу в японском ресторане. В последнее время Россия переживала бум японской кухни. Причиной всего этого было наверно то, что советский человек видел особую эстетику в суши и роллах, которую не могли ему дать пельмени с макаронами. Николай сидел за столом в углу. Это был высокий и толстый человеком с физиономией напористого кабана, дорого одетый с золотыми часами на руке. Михаил оделся скромнее. На нем были потертые джинсы, шерстяной свитер и кожаная куртка. Власов подсел к нему, у них сразу завязался разговор.

– Конечно поднятие России с колен это всё очень хорошее занятие. Но мне всё равно кажется, что нас опять обдурят, – начал Петров.

– Я оптимист. Все-таки новый президент сам ходит, сам говорит и не пьет. Мне хочется верить, что кампания против централизации ресурсов олигархов направлена на распределение этих ресурсов в руки русского народа.

– Ты это по телевизору узнал или это тебе сами олигархи сказали?

– По телеку.

Петров ехидно улыбнулся.

– Телевиденье в России это филиал идеологического отдела ЦК. Хочешь, я объясню тебе, что будет?

– Ну, давай, – согласился Власов.

– Дело в том, что мы вступили в новую эпоху. Первоначальное накопление капитала закончилось. Началась эпоха удержания накопленного капитала. Все эти олигархи – это новая версия красных директоров. Уже ясно, что президент делает всё возможное, чтобы получить самостоятельность и стать главным олигархом страны. Страну ждёт новый передел собственности в пользу ставленников президента за счет тех олигархов, которые не захотят быть красными директорами. А о народе в этой стране никто уже давно не думает, да и не думал никогда.

– В депутаты метишь? – с улыбкой спросил Власов.

– Предприниматель в России помимо знаний экономики должен уметь тонко чувствовать политическую обстановку. Ладно, я ведь позвал тебя сюда не просто так.

Петров достал из внутреннего кармана пиджака скрученную тетрадь и передал её Михаилу. На тетради было написано “Черновик”.

– Можешь мной гордиться. Твой папаша помог мне избавлять мир от глупости и защитить диссертацию. А, да, – Петров снова порылся в пиджаке и достал толстый конверт. – И избавили меня от нужды платить взятку.

– У тебя совесть есть вообще? – спросил Власов.

– Понимаешь, Миша, всегда легче быть обычным человеком. Быть необыкновенным человеком сложно и даже страшно. Жизнь проглатывает обычных людей с потрохами. Только необыкновенный человек может действительно подняться, потому что жизнь не понимает, как с ним бороться. Ты умный парень и мог бы стать кем-то, если бы не был таким трусом. И, кстати, о совести, – Петров передал конверт Власову.

В конверте лежала пачка долларов. Продолжать разговор не было смысла, Власов нехотя взял деньги и тетрадь, затем удалился проч. Петров проводил его нахальной ухмылкой, он понимал суть ситуации. Но обо всем по порядку.