Нульт: 01: Тень Победы
Шрифт:
– Смерть ваша, – буркнул он и погрозил уголовникам пучком гадательной травы Це.
– Ты, Математик, прям как баба моя. Чуть что, сразу за веник, – сказал сосед.
Урки заржали.
– Спи уже, Математик, – отозвался Расписной. – Последнюю ночку спишь, – он шумно зевнул. – Завтра мы тебя почикаем, падлу такую.
Тысячелистник нарисовал Вайзману такую картину его ближайшего будущего:
43 – 34
№ 43 Прорыв, через подвижную пятую черту изменялся в № 34 Мощь Великого. № 43 означал опасную ситуацию. Все сильные черты, и лишь одна слабая, на самом верху – она символизировала плохого человека, остальные сильные черты словно выталкивали его прочь. № 43 – это прорыв дамбы, лопнувший фурункул,
На следующий день благородный муж Иосиф Вайзман вместе со всеми ударно трудился на торфозаготовках. Давал, так сказать, говна Родине. С виду все было тихо, но Иосиф чувствовал: что-то назревает. Урки шушукались между собой, украдкой поглядывая в его сторону. Вайзман делал вид, что ничего не замечает. Вечером был банный день. Вайзману приказали таскать воду. Там-то его и подкараулили, возле бани. Урки затеяли свару и отвлекли охрану, а Жора был тут как тут, вместе с несколькими бритыми амбалами.
– Ну че, фраер, побазарим? – Жора выплюнул дымящуюся самокрутку и достал заточку из-за голенища сапога. Никто не заметил, что сухая трава начала тлеть.
Вайзман бросил ведро и побежал, урки за ним, и тут грохнул первый взрыв. В первое мгновение Иосифу показалось, что лагерь обстреливают из миномета. Но тут грохнуло совсем рядом – Иосиф увидел, как из-под земли вырвался высокий, выше сторожевых вышек, сноп огня, который со змеиным шипением вновь ушел под землю, чтобы снова вырваться наружу уже в другом месте. Казалось, под землей прятался огненный спрут, теперь выпустивший щупальца на поверхность. Взрывы звучали все чаще и чаще, Иосиф и его враги моментально забыли о своих разборках. Они зачарованно смотрели, как рушится большой участок ограды лагеря вместе со сторожевой вышкой, открывая дорогу на свободу.
Жора первый вышел из ступора. Он молча развернулся и побежал. Размеренная лагерная жизнь разом превратилась в хаос, все смешалось – сирены, стрельба, истеричный лай овчарок, вопли заключенных… Начался пожар, все заволокло дымом. Болотный метан продолжал взрываться – на глазах Иосифа несколько заключенных превратились в факелы; несчастные с воплями катались по земле, пытаясь сбить пламя. Иосиф видел, как темные фигуры бегут в сторону провала в ограде. На свободу.
Впервые за многие дни Вайзман улыбнулся. Внезапно все стало на свои места. Сомнения покинули его душу, никогда еще он не чувствовал себя таким целым. Творческая сила Неба наполнила его душу, и Иосиф испытал поразительной силы прозрение. Это был момент Абсолютной Истины. Впервые Иосиф ясно увидел свое место в этом мире. Впервые он понимал свою жизнь как тесную взаимосвязь прошлого, настоящего и будущего. Какой же он был глупец! Как он мог усомниться в Пути? Небо на самом деле ни на секунду не оставляло его. Оно послало ему великое испытание, которое, а в этом и есть суть всех испытаний, обернулось великим благословением. И он выдержал проверку. Вайзман снова улыбнулся. Теперь оставалось лишь получить награду.
Иосиф решил никуда не бежать. Это было бессмысленно. Куда бежать? В другой лагерь? Или он сам утонет в болоте, или его затравят собаками и расстреляют на месте. И даже если случится чудо и он сможет уйти – что ждет его на воле? Что это будет за жизнь? О побеге нечего было и думать. Момент благоприятствовал одному – разобраться кое с кем раз и навсегда. Жора Расписной ни за что не уйдет без своих денег, думал Иосиф. Для таких, как он, деньги значат все. А значит, он все еще здесь. Вайзман направился в сторону бараков и тут лицом к лицу столкнулся с вохровцем. Это был совсем молодой парнишка, и двадцати нет, в нем, как чувствовал Вайзман, еще не совсем умерла вера в людей. Солдат наставил на Иосифа ППШ, но не стрелял, хотя имел для этого все основания. Ствол плясал в его руках, губы дрожали. Иосиф спокойно взялся за ствол и забрал у него автомат. Это так поразило бойца, что он буквально остолбенел, пораженно разглядывая пустые руки. Он не мог понять, почему он так запросто отдал Вайзману свое оружие. Зато это понимал Иосиф. Потому что сейчас
– Спрячься где-нибудь, – сказал Вайзман и закинул тяжеленный автомат на плечо.
Теперь он являл собой живое воплощение гексаграммы Мощь Великого – в душе Небо, в руках Молния. Интуиция не подвела Вайзмана, Жора был в своем бараке. Большинство зэков разбежались, внутри был только Расписной со своими ближайшими прихвостнями. Они распотрошили тюфяк и теперь торопливо набивали импровизированный мешок заначенными продуктами. Урки узрели Вайзмана с автоматом и замерли от неожиданности.
– Куда-то собрались? – спросил Вайзман и открыл огонь. Иосиф расстрелял всех, кроме главаря. Спесь с него мигом слетела. Жора прижался к стене и дрожал мелкой дрожью. Вайзман, держа его на мушке, подошел ближе.
– Не убивай, – ныл Жора. – У меня бабки есть! Много! Рыжье есть, цацки, все, что хочешь… Я покажу! Все бери, только не убивай! Не убивай…
Вайзман сделал вид, будто размышляет над предложением.
– Не врешь?
– Сукой буду!
Общак был прикопан в тихом уголке лагеря, рядом с большим сараем, где хранился инструментарий для добычи торфа. Жора, оглянувшись по сторонам, сдвинул в сторону неприметный камень и раскопал рыхлую землю ладонями. Воровская касса взаимопомощи хранилась в старом вещмешке. Жора, пыхтя, вытащил его из ямы и продемонстрировал Иосифу содержимое. Вещмешок под завязку был набит самыми разными сокровищами, – ювелирные украшения, столовое серебро, царские червонцы, иконы, меха, пачки рублей и валюты… До этого столько богатства разом Иосиф видел только на картинках в детских книжках про пиратов.
– Бежим, пока шухер, – заискивал Жора. – Королями на воле жить будем!
– Вставай, подонок, – устало сказал Вайзман. – Ты уже прибежал.
И когда Жора поднялся на ноги, Иосиф выпустил в него остаток магазина.
Мятеж подавили быстро и жестоко. Население лагеря уменьшилось на четверть. Никто не ушел. Впрочем, свободные нары недолго пустовали – в заключенных в Союзе никогда не было недостатка.
Дальнейшая лагерная жизнь Иосифа была совершенно лишена всех тех невыносимых страданий, из которых состояла жизнь обычного советского заключенного. После того фейерверка урки боялись его в буквальном смысле, как огня. Темные, неграмотные люди, все они были суеверны до крайности, свято верили в судьбу, удачу свою воровскую, и Иосиф превратился для них во что-то вроде божка, живое воплощение непостижимых сил судьбы. А божка полагалось всячески умасливать. Они заискивали перед ним, отдавали свои пайки, выполняли за него его трудовую норму. Считалось, это приносит удачу. Вайзман их не разубеждал. В их бедах никто, кроме них самих, не был виноват.
Все это не укрылось от нетрезвого ока майора Котова. Однажды он вызвал Вайзмана и потребовал объяснений. Вайзман, в общих чертах, рассказал ему о Книге Перемен. Котов попросил ему, как он выразился, поколдовать. Его мучила паранойя, Котову казалось, что кто-то из его окружения под него копает. Вайзман разложил ситуацию по методу на-цзя, он хорошо подходил для таких случаев, и указал на одного из его подчиненных. И правда, в кабинете своего замполита Котов нашел готовый к отправке донос. Котов успел первый и с тех пор смотрел на Иосифа совсем другими глазами. Остаток своего срока Вайзман провел среди книг. Котов освободил его от туфты (в то время уже вовсю шло строительство Иглы) и сделал лагерным библиотекарем. Карьера Котова стремительно шла в гору, благодаря Вайзману он строчил доносы на упреждение. Котов очень дорожил Иосифом и хотел, чтобы Вайзман принадлежал только ему. Но сам же все и разболтал по пьянке. Так, однажды в библиотеку к Вайзману пожаловал сам начальник Воркуйлага. Этого сурового, прошедшего всю войну генерала за какую-то провинность сослали в воркуйские болота пасти зэков. Но несмотря на грозный вид, его точил изнутри точно такой же страх, какой жил в душе каждого зэка в ГУЛАГе. Да и не только зэка – в то время разница между лагерем и свободой была чисто умозрительная. В их первый сеанс Иосиф вовремя предупредил генерала о предстоящей проверке. С тех пор, по лагерным меркам, он вообще ни в чем не нуждался. Питался он, во всяком случае, гораздо лучше, чем на воле. Генерал похлопотал, Иосифу вернули его японские шифровальные книги, и он продолжал изучение И-цзин.
Генерал часто брал Вайзмана с собой в поездки по многочисленным лагерям Воркуйлага, в этих поездках Иосиф повидал всякое. Тот воровской клад Вайзман надежно перепрятал, рассчитав место тайника при помощи метода компаса из фэн-шуй. Все богатства он растратил на помощь людям. Помогал, как мог, кому лекарствами, кому едой и теплой одеждой, взятки давал вертухаям, чтоб не сильно лютовали. Он старался при этом держаться в тени. Благодарности он не ждал.
Освободился Иосиф по амнистии спустя год после смерти Сталина (в предсказании даты смерти Отца народов Вайзман ошибся на два месяца и считал это своей неудачей). Книга советовала остаться в Воркуйске. И он остался.