Нумизмат
Шрифт:
Весь разговор переместился в огород, теперь Силин только слышал своих собеседников.
— А что ж ему, пенсию совсем не платили? — допытывался лейтенант.
— Эх, вспомнил! Как раз в августе последний раз дали, и все. У нас по району как раз задержка полгода. Телефон ещё года три назад сняли, столб в прошлом году повалило, тогда Васильевы в город перебрались, только Дмитрич в деревне и остался. «Не хочу, — говорил, — уезжать. Всю жизнь здесь прожил, все восемьдесят лет. Здесь и помру».
— Да, слово своё он сдержал, — невесело протянул лейтенант.
В обратном порядке вся троица снова появилась в поле зрения Нумизмата. Подчинённый лейтенанта заглянул было в будку, но тут же резко отпрянул в сторону.
— Фу, блин! Похоже, и пёс его подох. Вонища!
Парня чуть снова не вывернуло. А его начальство обсуждало планы дальнейших действий.
— Ладно, поехали, похоже, здесь никого нет. Ищем непонятно кого, может, этот шакал уже за тысячи вёрст от Перми, а нас гоняют по всем углам, как тараканов, — рассуждал лейтенант. Он очень удачно лёг на мушку пистолета Силина, того так и подмывало пристрелить всех троих. Останавливали только два довода: если кто-нибудь из этой троицы успеет открыть огонь, то пистолет против автомата явно проигрывал. К тому же Силин не умел водить машину, в жизни не сидел за рулём.
Тем временем участковый, стоя у калитки, что-то оживлённо втолковывал лейтенанту. До Силина доносились лишь отдельные слова:
— …Тебе же все равно, а мне с этим возиться, людей везти… Давай, а? Какая тебе разница?
— Ну хорошо, только это уже будет на твоей совести, — согласился спецназовец.
— Не дрейфь, лейтенант! Бог все простит. Лучше уж так, чем гнить ещё неделю, — воскликнул повеселевший милиционер.
Дальнейшие его хлопоты были непонятны Силину. Карты ему смешал второй спецназовец, пристроившийся в сарае облегчить желудок. Нумизмату пришлось замереть на сухом и ломком сене, он старался даже не дышать. А парень внизу с кряхтением тужился, заодно покуривая.
«Сука, не мог до туалета дойти!» — с ненавистью подумал Силин. Заждались солдатика и его друзья.
— Димок, ты скоро, что ли, там?
Димок сопел, кряхтел, но не отзывался. Силин расслышал, как участковый тихо предложил лейтенанту:
— Давай поможем парню.
Тот в ответ хохотнул, раздался какой-то плеск, потом все смолкло, но через пару секунд серое убожество осеннего дня осветилось ярким светом — это мощно и сильно загудело взметнувшееся выше крыши сарая пламя.
«Вот что, они решили дом спалить, чтобы с трупом деда не возиться!» — понял Силин.
Снизу под Михаилом раздался вопль, затем сдавленный мат. Нумизмат сквозь гул пламени расслышал хохот оставшихся во дворе милиционеров. Впрочем, хохот резко оборвался и сменился непонятными возгласами с интонацией тревоги. Оказалось, что ментовская шутка не удалась. Димок хоть и сверхбыстро натянул штаны, но, пробегая полыхающие ворота, все-таки умудрился загореться. К тому же от искры неожиданно полыхнул облитый бензином дом, да с такой силой, что вместо того чтобы помочь горящему солдатику, оба шутника вперёд него рванули через забор.
Это оказалось на руку Нумизмату. Сухое дерево горело как порох, занялось уже и пересушенное сено. Страх придал Михаилу дополнительную энергию. Двумя ударами ноги он выбил доски со стороны огорода и кубарем вывалился наружу. Мягкая куча перепревшего навоза смягчила удар и, подхватив сумку, Силин побежал к единственному убежищу, попавшемуся ему на глаза, — маленькой баньке деда. Забежав за угол, Михаил, тяжело дыша, наблюдал оттуда, как могучее пламя постепенно охватывает весь большой дом старика. Полыхало и все остальное: сараи, курятник, заборы. С треском лопались стекла, частой перестрелкой взрывался шифер. И где-то за огнём загудел и стал удаляться звук мотора.
Творцы поминального костра не стали долго любоваться картиной пожара. Озверевший от боли и страха Димок чуть не перестрелял обоих шутников. Огонь слизнул с его лица брови и ресницы, кроме того, сильно обгорела его роскошная униформа.
Лишь пообещав выдать новую амуницию, лейтенант немного успокоил подчинённого и отговорил того подать рапорт о всех их выходках начальству.
Так Силин остался полновластным хозяином брошеной деревни. Слава Богу, что огонь не перекинулся на другие дома, погода стояла безветренная и сырая. Найдя лопату в соседнем дворе, Михаил накопал картошки, с угольками ему помогли милиционеры, и через полчаса Нумизмат уже жадно ел печёную картошку. К ней не хватало соли, хотелось хлеба, но и это уже была еда, пища. Насытившись и согревшись у догорающей усадьбы, Силин неумолимо захотел спать. Его так и тянуло прилечь прямо около этого животворного тепла, но начал накрапывать дождь, и Нумизмат ушёл в баньку. На этот раз он спал спокойно. Силин знал, что здесь его теперь долго никто не потревожит.
12. СТЕРВЯТНИКИ ШОССЕЙНЫХ ДОРОГ.
Шоссе в ранних осенних сумерках само по себе вызывает чувство тревоги, а когда «газель « Сергея Козлова начало потряхивать и тянуть в сторону кювета, тот выругался с чувством и во весь голос. Жена Сергея, Марина, мирно дремавшая на соседнем сиденье, сразу очнулась и с удивлением посмотрела на мужа.
— Ты, что, Серёжа?
— Скат, похоже, пробили. — Он свернул в сторону и, уже заглушив мотор, добавил: — Не вовремя! Сплошная невезуха.
Да, в этот день чете Козловых явно не везло. Очень много времени потеряли на заводе, оказались не так оформлены документы на груз, хватились в последнюю минуту, долго искали какого-то Семёнова, только он мог подписать бумаги. Километрах в десяти от города внезапно заглох мотор. Поломка не очень серьёзная, но час времени она съела. Вот и получалось, что к пяти вечера они даже не выехали за пределы Пермской области.
Посидев несколько минут в одиночестве, Марина вышла из машины и, зябко поёживаясь под северным ветром, стала наблюдать, как работает муж. А тот явно спешил, движения его были лихорадочны и не всегда точны. Сергей взглянул на жену с осуждением — та недавно переболела гриппом, — но ничего не сказал. Сняв переднее колесо, он притащил запаску, все это время нервно поглядывая на проезжающие мимо машины. Поток их редел, лишь вечные «альбатросы» дорог — дальнобойщики — продолжали без устали нестись каждый к своей дальней цели.
Повозившись ещё немного с колесом, Сергей не выдержал.
— Иди сядь в кабину, а то простудишься, — велел он жене.
— Да ладно, я постою, ничего со мной не будет.
Тон, с которым обратился к ней Сергей, больно корябнул по нежным струнам души Марины. Вместе они жили всего три месяца, и толстая корка повседневного равнодушия не успела сковать их взаимные чувства. Сергей хотел сказать что-то ещё, но бежевая «шестёрка», до этого лихо нёсшаяся по шоссе, вдруг рядом с ними резко сбросила скорость, шофёр «газели» проводил её насторожённым взглядом и ещё лихорадочнее принялся возиться с колесом.