Нурсолтан
Шрифт:
– Охо-хей!
Рядом радостно и возбуждённо закричали младшие братья:
– Эй! Э-э-й!!!
Непоседливый Акшобат подбросил вверх старую войлочную шляпу, закрутился юлой на беломордом жеребчике. Казалось, ещё немного, и шляпа окажется под копытами коня, но проворная рука успела ухватить её у самой земли. Акшобат засмеялся, и от его задорного, взвизгивающего смеха стало ещё веселе на душе.
– Айда! – закричал он. – Кто со мной купаться?
Черноглазый Турыиш с готовностью развязал кушак [2] ,
2
Кушак – длинный пояс из мягкой ткани.
3
Казакин – жилет с длинными рукавами.
– Турыиш! Вода ещё совсем холодная. Да и в стойбище пора, отец ждёт.
– И то верно, – поддержал его Акшобат. – Есть хочется, айда, кто вперёд?
Мальчишка уже натянул поводья, да остановился, привстав на стременах:
– Айтула! Табун!
Но его брат и сам услышал нарастающий, лавинообразный гул десяток тысяч копыт, приближавшийся к ним.
Темноволосый Хыяли, юркий как ящерка, соскользнул с неосёдланного коня, потянул его за гриву вниз, к реке:
– Спрячемся, если воры гонят косяк, заметят нас – убьют!
Айтула напряжённо сузил и без того раскосые глаза, пытался увидеть что-нибудь в растущем на глазах облаке степной пыли. Сегодня с утра они оставили своего отца – табунщика Журмэя, стерегущего коней беклярибека Тимера, одного. Не у него ли угоняют лошадей? От этой мысли даже жарко стало, Айтула стянул с головы мягкую войлочную шляпу, вытер ею пот со лба.
– Сойдём к реке, спрячемся. И глядите в оба, если наш табун, будем отбивать.
Акшобат лишь покачал головой. «Как можно отбить добычу у вооружённых угонщиков? Мы ещё совсем малы, а оружие на всех – старый лук за спиной Айтулы!»
Но старший брат не желал сдаваться, снял саадак с плеча, достал из потёртого колчана стрелу. Спустились к реке, поручив коней присмотру младших братьев – десятилетнему Хыяли и восьмилетнему Турыишу. Айтула с Акшобатом притаились наверху. Пригнулись к траве, напряжённо ждали приближения первых жеребцов. По ним, главенствующим в косяке, могли узнать, их это табун, или какой другой. Акшобат узрел первым, подскочил возбуждённо, заорал, пытаясь перекрыть бешеный стук копыт:
– Дикий табун! Дикие кони, Айтула!
Но Айтула, казалось, не слушал, медленно поднялся на колено, нацелил свой лук. Мощные спины мышино-серого цвета с чёрной полосой по крестцу мелькали перед его взором, взлетали в воздух и опадали в такт бега чёрные гривы. Но прищуренный глаз Айтулы не сбить с прицела ничем. Он дождался последние замыкающие ряды табуна, где неслись совсем молодые жеребцы, не отличавшиеся столь буйным нравом, как вожаки. Палец напрягся, натянул до предела тетиву и в какую-то неуловимую долю секунды сорвался, послав вдаль смертоносную стрелу.
– Есть! Попал, Айтула, попал! – Акшобат от восторга так и заплясал на месте, едва дождался, пока последние лошади промчались мимо, и бросился вперёд. Айтула бежал за ним следом, а по яру взбирались вослед младшие братья.
Молодой жеребец, тёмная шкура которого ещё не приобрела присущего взрослым сородичам серого цвета, лежал на истоптанной табуном траве. Стрела Айтулы попала прямо в глаз, и Акшобат даже присвистнул от удивления.
– Хороший выстрел, – раздался рядом незнакомый голос.
Мальчишки испуганно встрепенулись, обернулись и отступили за спину старшего брата. Отряд вооружённых незнакомцев появился неизвестно откуда. Воинов возглавлял молодой вельможа. За ним неотступно следовал седобородый всадник в простой кольчуге, но с дорогой саблей на боку. Он не сводил с мальчишек настороженного взгляда, а рассечённая старым сабельным ударом бровь придавала его лицу свирепое выражение. Самый маленький из братьев, Турыиш, уткнулся в плечо Айтуле, чтобы не встречаться со сверлящими насквозь глазами старика.
– Из какого вы улуса, джигиты?
Молодой вельможа, задавший вопрос, улыбнулся. И этой открытой улыбкой он сразу расположил Айтулу к себе.
– Мы из стойбища беклярибека1 Тимера.
– А далеко ли до улусов мурзабека Мусеки?
Мальчишки переглянулись меж собой.
– Мурзабек недавно отправился в сады Всевышнего. А его сыновья никак не решат, кто возглавит их род. Говорят, поделили людей, табуны и разъехались в разные стороны.
Вельможа помрачнел, с тревогой взглянул на старого воина:
– Что же делать, Эсфан-оглан, отец посылал нас к мурзабеку Мусеке, как к своему давнему соратнику. До улуса братьев Махдумсолтан далеко, пока доберёмся до них, битва начнётся без нас. И к кому же мы теперь обратимся за помощью? – Но тут же посветлел взором: – Может, сама судьба привела нас на земли беклярибека Тимера? Направим своих коней к владетелю мангытов, в его улусе накоплена великая воинская сила. Чем больше сотен приведём, тем удачливее будет битва с ханом Махмудом.
Эсфан-оглан недовольно замотал головой. С тех пор как старый воин ступил на землю, где кочевали степняки, всё вызывало в нём приступы недоверия и обострённого чувства опасности.
– Стоит ли доверять неразумным мальчишкам? Кто станет сообщать птенцам о раздорах в улусе могущественного бека? Они всё придумали, и неизвестно, что скрывают в своих головах. Мы поедем к мурзабеку Мусеке и не будем заезжать к другим бекам, потому что это опасно, мой господин!
– А я думаю, стоит прислушаться к словам юного джигита. – Вельможа вскинул голову, и упрямый блеск миндалевидных тёмных глаз заставил Эсфан-оглана тяжело вздохнуть. Теперь уж точно ничего не поделать. Если знатный воспитанник решил ехать в улус беклярибека Тимера, его никто не сможет остановить. А солтан уже обращался к мальчишкам: – Эй, батыры, кто из вас покажет дорогу к стойбищу вашего господина?