Нужна женщина - настоящая
Шрифт:
Это странно.
Это действительно странно.
Я ведь никогда не была столько заторможенной и истеричной одновременно.
Заглядываю в сумку, где обычно храню противозачаточные таблетки в пластиковом мини кейсе, открываю и недоуменно смотрю на цвет.
Он не такой.
Обычно они розовато белые, а сейчас как будто стали совсем белыми. Приглядываюсь и открываю рот в немом шоке. Дыхание перехватывает от озарения.
Кто мог подменить мне таблетки, а главное на что?
Учитывая сколько литров
Поэтому заехав в обосранную квартиру сестры, успев с ней поругаться из-за котов и их шерсти, оставляю вещи, беру сына и бегу в медицинский центр к своей давней подруге.
Она дама успешная, трижды замужняя и с кучей любовников. Что касается предохранения она специалист.
— Ты не беременна, — успокаивает меня Диана, рассматривая анализ моей крови, сидя за своим глянцевым белым столом. Глянец, это то чем можно выразить все в этой новомодной клинике. Причем глянец цветной.
— Фух, сейчас второй ребенок весьма некстати, — тяжело вздыхаю, чувствуя как, уходит груз с души, но все еще дрожат руки.
— Да, ладно тебе. Аборт делается не долго, тем более, как я поняла, срок был бы небольшой?
Убить ребенка Прохора? Да я бы скорее убила себя.
— Я бы не решилась на аборт.
Диана на миг отрывает взгляд от бумаги и иронично усмехается.
— Ну и дура. И то что от Димы своего родила, дура. Я тебе сразу говорила, что он ничтожество.
Говорила, верно, убеждала, что нечего мне за ним делать. А я не послушала. Мы с ней из-за этого поругались и не разговаривали почти все время моего брака.
Я тогда действительно была влюблена по уши и верила в вечное счастье. Вот только боль, что я испытываю сейчас от потери Прохора дает мне понять, что до этого момента, я никогда никого не любила.
— Слушай, а ты что антидепрессанты принимала? , — вдруг вырывает меня из мыслей ее звенящий напряжением голос.
Я удивленно поднимаю брови, напрягая мозг и вспоминая, когда я вообще что-то принимала, помимо противозачаточных.
— Нет вроде, вот только… — достаю и протягиваю ей таблетки.
— Ого, — сразу говорит Диана, рассматривая пилюли, сквозь стильные трапециевидной формы очки. — Это кому, ты так дорогу перешла, что тебя свести с ума решили?
— В смысле, — она меня пугает. — Объясни!
Сразу смотрю на играющего в телефон Вову. Убить? Меня? А как же мой мальчик без меня?
— Это тоже противозачаточные, но такие рекомендуется принимать не чаще раза в три месяца, — поясняет она. — Они вызывают месячные и при долгосрочном применении могут не только лишить тебя возможности стать матерью, но и вызвать острую шизофрению, а в отдельных случаях рак груди.
— О, боже! Это…
Кто-то из домашних. Даша хотела, чтобы я вела себя неадекватно и не верила Прохору.
— Ты можешь подать заявление
— Не надо милиции. — дрожу от воспоминаний от холодной темной камере. — Все же закончилось.
— Как знаешь, — пожимает она плечами в сверкающем белом халате и поднимается набирая номер в телефоне. — Лучше сделать промывание желудка. От греха подальше.
Я согласилась остаться в клинике и промыть желудок физ раствором через вену, отправив ребенка своей маме. Судя по голосу в телефоне, она за меня переживает и будет рада посидеть с внуком.
Лежа в новенькой клинике, поедая вкусные обеды (хорошо, когда Директор твоя подруга) я размышляла стоит ли звонить Прохору и все рассказывать. Долго размышляла, почти не отзываясь на вопросы медсестер о своем самочувствии.
Пришла к выводу, что Прохору это не нужно. Я ему не нужна.
Пора строить новую жизнь. Без мужчин. Без любви. Со струёй душа.
Так я живу, почти неделю, устраиваюсь в местный магазин администраторов, хотя чаще при этом стою за прилавком, отдаю Вову в местный садик.
И вроде бы неплохо, вроде бы хорошо, если бы не так дерьмово на душе и в сердце.
Умываюсь слезами почти каждое утро, живу на автомате, существую (кажется даже одежда стала висеть) пытаясь забыть прошлое. Пытаюсь, да, но оно находит меня само.
Закрываю магазин стандартно в десять вечера, думая о том, что меня ждет еще одна одинокая ночь, как вдруг на плечо ложится чья-то тяжелая рука.
— Здорова, Лаврова.
Глава 29. Олеся
Я резко оборачиваюсь на звук знакомого голоса. Голоса, которого звучать здесь не могло никак.
Ведь Дима тюрьме? В тюрьме же?
Но это был он. Потрёпанный с дороги, с дико вращающимися глазами, похудевший, но он. Мой муж.
— Дима, что ты здесь делаешь? — вопрос был рациональный, учитывая нашу последнюю встречу и его пребывание в местах не столь отдаленных. Тем не менее, он кривится:
— Что, любимому мужу не рада?
— Ты издеваешься? — иду я в сторону, но он резко разворачивает к себе. — Ты подставил меня! Ты мне ничего не сказал! Заставил бояться тюрьмы! А теперь появляешься и спрашиваешь, не рада ли я любимому мужу?! Да пошел ты! — кричу в сердцах ему в лицо.
Вырываю из его хватки руку и делаю несколько шагов в сторону, но его следующие слова просто взрывают мне мозг.
— Я люблю тебя. Все это было ради нас.
Весь мир сужается до уровня этих таких вроде бы нужных, и одновременно таких жестоких слов. Я уже не вижу, как медленно кружится влажных ветер, не чувствую биения собственного сердца. Все меркнет, и только гнев вспышкой во мне взрывается, и я оборачиваясь с размаху бью мужа за слова, которые он никогда не произносил без мольбы и угроз.