Шрифт:
Тузовский взял номерок у гардеробщика, подошел к зеркалу и достал из кармана расческу. Он любил аккуратность во всем, а сейчас, перед, предстоящим весьма ответственным моментом в жизни, особенно важно было осмотреть себя. То, что он увидел, ему понравилось: ни единой морщинки на темном костюме; ровно на треть вылезшие из рукавов манжеты — холодно-белые, с каким-то льдистым отблеском; не сбившаяся в сторону полоска светлого галстука, недостаточно, впрочем, светлого, чтобы казаться блеклым…
— Вполне, вполне, — сказал он, как бы поглядев на себя глазами того человека — пытливыми, почему-то представляющимися серыми, — перед которым вскоре надлежит ему появиться. Он поднес к
Но самосозерцание Тузовского было нарушено. Какой-то парень встал рядом. Сначала он занимался своими делами где-то там, в глубине зеркала: распахнул стремительно стеклянную дверь, подбежал к гардеробу, плащ его спикировавшей птицей опустился на барьер, — а потом приблизился. Рядом с продолговатым, весьма вдумчивым лицом Тузовского, на котором очки с золотым ободком и стеклами без оправы выглядели как прибор, излучающий интеллектуальные волны, показалось лицо как бы даже немного пятнистое — так выделялись на нем скулы и крепкие щеки, покрасневшие от быстрых движений. Парень был в свитере крупной вязки, широкоплечий, с могучей шеей и взъерошенными светлыми волосами. Миг лицо его было рядом с лицом Тузовского — тот даже посторонился слегка, — и парень метнулся вверх по широкой лестнице. Тузовский пригладил волосы и пошел следом. Длинный коридор второго этажа был пуст. Тузовский двигался вдоль дверей, но ни на одной из них не было обозначено названия отдела, и не распахивались они ежеминутно, и не выходили степенные доктора наук, и не выбегали девчонки-лаборантки.
Тузовский дошел до последней в коридоре. На коричневом дерматине выделялась табличка с надписью: «Директор». Тузовский подергал, волнуясь, галстук и вошел. Первым, кого он увидел, был тот самый парень, что там внизу всунул нахально свое изображение в зеркало. Парень стоял перед столиком секретарши вполоборота, как бы готовясь уже открыть рядом расположенную директорскую дверь, и говорил:
— Мне назначено было прийти в десять. Сейчас ровно десять.
— Потерпите немного. — Секретарша посмотрела на парня и снова перевела взгляд на торчащий из машинки лист. — Товарищ Куров, да?
— Да.
— Ну так ваши бумаги у директора. Вас сейчас вызовут.
Тузовский приблизился.
— Я сдавал документы… для поступления в ваш институт на работу… И мне сказали, что окончательное решение директор должен принять после беседы со мной. Моя фамилия Тузовский…
— Ваши бумаги у директора… Подождите вместе с товарищем.
У стены, как раз напротив столика секретарши и двери к директору, выстроились в ряд стулья — низкие, с блюдцеобразными сиденьями и растопыренными ножками. Тузовский сел на один. Спинка его гнутая — значит, можно слегка откинуться… Секретарша стучит по клавишам. Машинка у нее новая, продолговатая, со стороны корпуса походит немного на современный автомобиль. И стол тоже новый — ярко-желтый, как будто бы из только что срубленных досок, на конических ножках. Так и надо: любая вещь здесь должна выглядеть как самое последнее достижение промышленности, производящей эти вещи. А как же! В учреждении, которое называется «Институт использования в науке и технике механизмов и систем живой природы», все должно наводить на мысль о самом новом, о самом последнем, самом совершенном… А парень этот — Куров, так он, кажется, назвался, — видать, напористый. Может, работать с ним придется. Интересно, кто он по специальности. Сюда вообще-то столько людей должно приходить — самых разнообразных профессий. И все окажутся кстати… Предмет занятий ведь неисчерпаемый… Приходить, вероятно, будут в основном молодые, не преуспевшие еще в том деле, которым занимаются… Вот как я… Хотя под тридцать — это вроде бы не зелененький… И не так уж мало преуспел — руководитель группы… Но, черт побери, как заманчиво звучит название этого института! Как заманчиво то, чем предстоит заниматься!
Секретарша кончила печатать, сложила аккуратно листки в папку «К докладу» и вошла в директорский кабинет. Куров, глядевший в окно, повернулся; Тузовский привстал на стуле. Секретарша пробыла у директора несколько минут и, возвратившись, сказала:
— Можете проходить. По очереди…
Куров подошел решительно к двери, взялся за ручку — и вдруг, отступая в сторону, сказал:
— Знаете что, идите уж вы первый. У вас и вид посолидней, и вообще… Потом расскажете.
Тузовский открыл дверь. Он ожидал, что за нею будет еще одна — через тамбурчик у входа в кабинеты ответственных товарищей ему приходилось проходить даже в маленьких городах
— Садитесь, — сказал он.
Тузовский взял стул — такой же, как и в приемной, — сел.
— Фамилия моя Тузовский.
Директор порылся в бумагах:
— Так. Специальность?
— Окончил шесть лет назад биологический факультет. Занимался в основном проблемами эволюции биокатализаторов. Защитил диссертацию на эту тему. Вещь очень интересная, но пока что сугубо теоретическая… Это отчасти и привело меня к вам. Иные категории мышления, иные задачи, иной подход, быть может, расширят мой кругозор настолько, что я и в тех делах, которыми раньше занимался, буду понимать больше…
Директор долго молчал, постукивая очками по столу, глядя на Тузовского. Солнечный луч ушел со стола.
— Там, кажется, еще товарищ есть?..
— Да, один товарищ дожидается…
— Попросите его.
Тузовский вышел, а когда вернулся вместе с Куровым, директор уже в пиджаке стоял у окна и отдергивал гардину. Он был высок, плотен; лицо его было свежее, с гладкой, упругой кожей без морщин.
— Садитесь. — Он кивнул обоим сразу и сам сел на свой стул, такой же новый, как и все остальные.
— Куров, — сказал парень в свитере, едва только рука директора вытащила из папки его бумаги, — инженер-электромеханик. Работал на машиностроительном заводе, в научно-исследовательском институте, знаю радиотехнику, вожу автомобиль. Умею работать на станках и доводить детали вручную с точностью до…
— Ого, какой универсал! — засмеялся директор. Он посидел, размышляя, потом вдруг стал серьезным. — Ну вот что, — сказал он, — специальности, которые каждый из вас освоил до прихода сюда, нам нужны. Но деятельность была игрушкой по сравнению с тем, что вам предстоит. Каждый из вас трудился в больших коллективах, где успех дел не зависел лично от вас, от вашего старания, добросовестности, умения… Направление работ было определено, методы давно известны, все члены групп, и вы в том числе, являлись квалифицированными специалистами. А если бы их не хватило, можно было бы набрать равных, не заставляя доучиваться или переучиваться. У нас все будет не так… Специалистов нет, мы их только создаем… Вам надлежит выдвигать новые идеи, вам нужно выработать в себе умение увидеть, распознать зародыш идеи, вам, наконец, нужно знать столько, чтобы в пустяковом, на первый взгляд, факте увидеть будущую отрасль промышленности. Разумеется, знать все досконально невозможно. Но уметь мгновенно ориентироваться вы должны. Для этого придется заново и многому учиться. И не так, как вы учились когда-то в школе или даже в институте, не представляя, чем будете конкретно заниматься. Учиться придется целенаправленно, чтобы отдача была очень быстрой. Если вас это пугает — что ж, я не настаиваю… Возвращайтесь к тому, чем вы занимались до сих пор. Можете подумать- день, два, неделю, месяц…
Тузовский отвел глаза и опустил голову — не видеть и не слышать ничего, напрячь волю и представить себе свою жизненную дорогу. Да вот она — университет, лаборатория в горах, степные курганы, маленькие города — и залитые дождем, и пыльные, и почти невидимые из-за густой зелени. А что впереди? Еще одно усилие воли — на миг оглохнуть, ослепнуть, перестать думать. Пусть решение придет подсознательно, как озарение. Нет, хитришь с самим собой. Волю исключить не удастся. Тогда так — пусть торжествует мысль, не дающая покоя в последнее время. Поиск оправдывает себя. Если отдаться ему целиком, ни о чем жалеть не придется. Удачный он будет или нет — только в нем может найти выход то, что тревожит, что не дает жить спокойно. И надо спешить, пока еще есть стремление к поиску.
— Обойдусь без раздумий, — сказал Тузовский. — Я согласен.
— Тоже, — сказал Куров.
— Хорошо. — Директор еще ближе придвинул к себе бумаги. — К работе приступайте с сегодняшнего, в крайнем случае — с завтрашнего дня…
— А что делать? — спросил Тузовский.
Директор открыл один из ящиков стола, достал оттуда маленькую книжечку, положил между Тузовским и Куровым. Оба пригнулись. Синяя ракета, взлетающая из огненной волны, — очевидно, фирменный знак, — чуть ниже подпись: «Комитет по исследованию космического пространства».