Няня для главы сыскной полиции
Шрифт:
— Срочно окружить палатку и найти черноволосую барышню в сером платье, — распорядился он, и сам бросился по следу. Но, протиснувшись через толпу и выскочив на дорогу, увидел лишь три отъезжающих экипажа.
Одному наперерез кинулись его подчиненные. Извозчик резко остановил лошадей, но второй экипаж, не ожидавший этого маневра, под гулкий мат возницы, развернулся поперек дороги. Третья коляска, не сумев его обойти, с грохотом стукнулась о фонарный столб, с концами его своротив.
Ржание лошадей, лай собак и крики людей завершили картину, лицезрев
— Ваше благородие, нет там никого. Пустые экипажи, — доложил главе один из полицейских. — Девица скрылась в неизвестном направлении вместе со своими подельниками. В палатке тоже никого не нашли.
— Здесь куча свидетелей. Опросите всех, выясните, кто что о ней знает. Составьте портрет, развесьте на каждом столбу. Не мне вас учить, Осенников. Выполняйте свою работу.
— Есть, ваше благородие, — склонив голову, мужчина затерялся в толпе.
Мирон, сверившись с часами, зарылся пятерней во взлохмаченные зимним ветром черные пряди.
— Прячься, птичка, я все равно тебя поймаю!
Глава 7. С вещами на выход!
Я, конечно, слышала, что человек от страха и через двухметровый забор перемахнуть в состоянии, и на высокое дерево с первого раза залезть. Но на себе испытала впервые.
Чувствуя, как в затылок дышит погоня, я попросила братьев Санниковых увести полицейских к экипажам, а сама шустро забралась на высокую ель. Спряталась в ее пышной кроне и затаилась, как укравшая орех белка.
Авось пронесет.
Разыгравшееся на дороге светопреставление повергло меня в шок, заставив еще сильнее припасть к толстому суку, на котором сидела. Дыхание рваными толчками покидало легкие, а сердце едва не пустилось в галоп, когда к стволу прислонился высокий, широкоплечий брюнет в черном кителе с золотыми пуговицами.
— Ваше благородие, нет там никого. Пустые экипажи.
— Здесь куча свидетелей. Опросите всех, выясните, кто что о ней знает. Составьте портрет, развесьте на каждом столбу. Не мне вас учить, Осенников. Выполняйте свою работу, — приказ был отдан таким густым, хрипловатым голосом, что я судорожно сглотнула.
Какая странная реакция.
Раньше мужские голоса интересовали меня в последнюю очередь. А этот отдавался горячей дрожью в животе. И разрывало двоякое чувство: ужас, что он поднимет голову и заметит меня, и желание увидеть его лицо.
— Прячься, птичка, я все рано тебя поймаю!
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кому предназначались его слова. Но оттого менее страшно мне не стало. Та уверенность и твердость, с какими они были сказаны, не оставляли никаких сомнений — этот и вправду поймает.
Если я расслаблюсь и потеряю бдительность.
Оттолкнувшись от дерева, мужчина растворился в вечерней дымке, а я так и осталась сидеть, вцепившись в шершавый ствол. Ожидая, когда шум утихнет, и город
Путь на ярмарку мне заказан. Сцапают мигом. А значит одна надежда, что Глафирия Петровна позаботиться о выручке. Сумма не маленькая. Терять ее совсем не хотелось. А новых клиентов искать — дело хлопотное и энергозатратное.
Почувствовав, что начинаю превращаться в ледышку, я плюнула на опасность и попыталась слезть с дерева. Оступилась на отломившемся сучке и чуть не расстелилась на земле. Благо зрителей не наблюдалось.
— Вот ты где, а мы тебя потеряли, — раздавшийся за спиной звонкий голос моего братца, заставил меня вздрогнуть.
— Лешка, мелочь ты пузатая, напугал!
— Сама напугала! Пропала не пойми куда. Думали, служивые добрались. Хорошо, я пробежаться решил. Смотрю, знакомая макушка под деревом, — помогая мне встать, ворчал парнишка. — Пошли уже, бабка Глаша с твоими молодцами в кафетерии ждет.
И вправду ждали. В той самой кафетерии, где мы договаривались встретиться, в случае чего.
Сегодня этот самый случай наступил.
Глафирия Петровна и Антон Симонович с Аркадием Симоновичем сидели за самым дальним столиком и пили чай. С виду идиллия, а подойдешь ближе, все трое запыхавшиеся, покрасневшие и глаза по сторонам бегают.
— Слава богу, нашлась! — перекрестилась и шумно выдохнула старушка, пока моя охрана выдвигала для нас с Лешкой стулья. Ну вот, вся банда в сборе. — Мы ужо кумекали куда идти, кого просить пособить.
— Мария Андревна, плохи дела, — покачал головой Аркадий Симонович, как только от нашего столика отошла официантка в белом переднике, которой мы с Лешкой заказали по чашке чая со сладкими кренделями. — Жалоба, молвят, на вас поступила. Будто народ вы дурите, последнее обираете. Сам глава сыска на ярмарку пожаловал по вашу душеньку.
Глава сыска, значит? Ну да, такой командный голос мог принадлежать только большому начальству. Даже не знаю, быть польщенной или бежать сушить сухари?
— Глафирия Петровна, вы случайно выручку в палатке не забыли?
— Обижаешь, милая, — старушка полезла под ворох своих юбок и достала небольшой холщовый мешочек. В который я лично складывала все полученные от клиентов деньги.
— Отлично, — с облечением выдохнула я, чувствуя, как с плеч спадает тянущий к земле груз. — Заберите пока его себе, мне в доме хранить негде, а на ярмарку возвращаться нельзя.
— А шо же теперича делать? — выпучила глаза бабка Глаша.
— Искать новое место. Уже завтра. Деньги для аренды приличного помещения у нас есть. Клиенты тоже. Их терять нельзя. Они нас кормят, поят и одевают, — я оправила подол новенького, но уже изрядно помятого платья. — Кстати, их надо предупредить о переезде. Аркадий Симонович, это на ваших крепких плечах. Пустите с братом слушок на ярмарке, что знаете, куда мы переехали. И сообщайте кому надо. Списки с фамилиями клиентов вам выдаст Глафирия Петровна. Будете вычеркивать тех, кого уже оповестили. Все ясно?