Няня для главы сыскной полиции
Шрифт:
— Да кумекала уж об этом, — тяжело вздохнула старушка. — Но не мой это домик. Мифодий Кирилыч, хозяин ярмарки, нам их в наем дает. А по ночам его сторожа ходют тут… проверяют.
— А я тихо как мышка сидеть буду, — чуть не плача, взмолилась я. — А если кто-то войдет, скажу, что сама сюда залезла. Про вас никто плохого не подумает.
После продолжительной паузы, она, наконец, махнула рукой,
— Бог с тобой, оставайся. Шаль тебе свою отдам, чтобы не замерзла совсем. Спрячься только поглубже, а
Дослушать ее наставления я не успела. На плечо легла чужая ладонь и слегка потормошила.
— Машка! — раздался за спиной звонкий мальчишечий голос. — Я ее везде ищу, а она на ярмарке гуляет.
Резко обернувшись, я уставилась на пухлощекого парнишку лет четырнадцати, у которого из-под черной шапки выглядывали рыжие кудри.
Сотни вопросов промелькнули в голове. От самого простого: кто он? К сложному: откуда знает мое имя?
Пока я удивленно хлопала глазами, Глафирия Петровна выступила вперед.
— А ты кто такой будешь?
— Братишка я ее меньшой, по отцу, — не смутился малец.
— Маша, чего он мне зубы заговаривает? — повернулась она ко мне. — Ты же молвила, нет у тебя родни.
Вот тут передо мной встала дилемма. Откреститься от родственных уз и остаться в холодной избушке метр на метр, откуда среди ночи могу выселить сторожа? Или пойти с этим мальчишкой к той бородавчатой Бабе-яге, отдать ей заработанные за день копейки и лечь спать в пусть и воняющую клопами, но теплую кровать?
– Машка, айда домой, — снова схватил меня за руку «братец». — Там маменька рвет и мечет, жених твой приперся!
Это еще что за новости? Какой такой жених?
4.2
Ни предстоящая встреча со злобной мачехой, ни знакомство с неизвестным женихом не смогли повлиять на мое решение, провести ночь в более-менее просторном и отапливаемом помещении. А потому, пообещав Глафирии Петровне, что вернусь завтра утром, я, вместе со своим «братцем» отправилась в путь.
Ноги, после тяжелого рабочего дня, гудели невероятно. А проезжающие мимо экипажи и повозки, так и манили отдать последнее заработанное и прокатиться с ветерком. Но стоило представить, какой скандал последует, явись я без гроша в кармане…
Да ну его, лучше потерплю!
Идущий рядом мальчишка трещал без умолку. Только темы были для меня совсем не интересные. То друг у него ерша с аршин длиной сегодня поймал, то какая-то Мария Ивановна вкусными блинами угостила.
Хотелось перебить и задать уже более насущные вопросы — про него, про мачеху, про непонятного жениха, а самое главное, про Машку, в тело которой я, по всей видимости, вселилась.
Впрочем, о последнем вообще думать
— … Малую конюшенную перекрыли. Весь город гудит.
— Что? — вернувшись в реальность, переспросила я.
— Говорю, банда «котов» снова объявилась. Княжий дом обнесли. Все цацки поворовали и деньги из сейфу, — выпучив от восторга глаза, вещал парнишка.
— Кажется, что-то такое я сегодня слышала, — нахмурилась я. — Снова объявились?
— Да они уже месяц как в городе делишки промышляют. Раньше через день знать грабили, а потом на неделю затихарились. Думали, в столицу мож свалили. А они снова-здорово.
— А полиция чего?
— А ничего. Шашками только трясти умеют, да за уши таскать, — паренек потер озвученный орган, давая понять, что заключения почерпнуты из личного опыта. — Пусть бы лучше не поймали их никогда. Все равно от этих арастикратов не убудет.
— Аристократов, — машинально поправила его я. — И что это еще за романтизация бандитизма? Тебя мать не учила, что воровать — не хорошо?
Черт, как же его зовут? И ведь не спросишь прямо. Решит, что сошла с ума и матушке своей разболтает.
— Не хорошо, — насупившись, согласился мальчик. — Но коты добрый люд не трогают. Только богатых обносят.
— И отдают все честно награбленное бедным?
Он замялся.
— Нет конечно. Не дураки же.
— Ну и чем они лучше этих богатых? Я-то уж решила, там «робингуды» местного разлива…
— Кто? — паренек от удивления приоткрыл рот.
— Забей, — махнула я рукой. И тут же перевела тему. — Долго еще до дома? Ноги устали.
— Да вот же он, — кивнул паренек на потрепанное двухэтажное здание.
Утром, из-за раздрая, я его разглядывать даже не пыталась. Зато сейчас запоминала каждую деталь.
Выцветший рыжий кирпич когда-то давно был увит густым плющом, от которого сейчас остались только сухие ветки. Ставни на окнах почти везде заколочены. А деревянная дверь, казалось, дунешь — упадет.
Но вошли мы не через нее, а ту, что находилась неподалеку и больше напоминала подвальную.
Малец постучал. Раздался скрип. Высунулась посеревшая рука и схватила его за ухо.
— Ай, мамка! — завизжал он на всю улицу.
— Лешка, охламон этакий! — значит, Алексей. Запомним. — Ты где ходил столько времени? Только за смертью посылать! Нашел?
— Нашел, — продолжал ныть «братец».
Голос Бабы-яги был так сильно пропитан злостью, что я не спешила показываться ей на глаза. Но ее сынок быстро заложил меня, ткнув пальцем.