Няня по контракту
Шрифт:
Нет, я не ждала принца на белом коне и не тосковала по Иванову вечно. Правда, отношения после того, как я обожглась и сбежала, неизменно проигрывали учёбе, карьере, каким-то другим моим интересам.
Я больше не влюблялась. Замуж не хотела выходить. Меня всё устраивало и так. А глухую тоску, что изредка нападала на меня из-за угла, я давила в себе, как могла. Это влияние погоды и луны, а также магнитных бурь — убеждала я себя.
Игорь был первым мужчиной за десять лет, с которым я рискнула жить вместе. Мы продержались
Всё бы ничего, но Лесневскому вдруг резко стало меня не хватать. Он начал позванивать. Изредка. А потом, вот как сейчас, внезапно появляться. Может, останься я жить там, где и жила, наши встречи и сошли бы за случайные. Но вот так, лицом к лицу в огромной столице… Я не могла ему верить, хоть и сделала вид.
— Судьбы нет, Игорь, — сказала я, осторожно двигая задницей по лавочке и убирая руку: слишком уж близко приземлился мой бывший и, словно невзначай, попытался ко мне прикоснуться.
Нет, я ничего плохого к нему не испытывала, но не хотела давать ложные надежды. Всё в нём было хорошо: красивый, мужественный, состоятельный, надёжный. За исключением одной маленькой детали: не мой. К тому же, в Лесневском жила махровая дремучая убеждённость: женщина должна сидеть дома, печь пироги, ждать мужа, рожать детей. Ходить вечно босая и беременная. Не так кардинально, конечно, но под налётом цивилизованного человека в нём жила какая-то неандертальская сущность, алчно требующая доминирования и подчинения правилам, что жили в его голове.
Нет, он никогда не поднимал руку, чтобы самоутвердиться. Лесневский был выше этого. Нет, он никогда открыто не требовал, чтобы я бросила работу, но всеми силами пытался исподволь вдолбить некоторые мысли и ценности, которые никогда не были моими. Может, как раз именно это и стало причиной расставания. Я не люблю, когда мне что-то навязывают и ограничивают свободу, которую я очень ценила.
— А что есть, Анна? Бог? Мироздание? Вечный двигатель? Человеку необходимо во что-то верить. Я предпочитаю в судьбу, что сводит нас раз за разом.
Меня слегка передёрнуло. Повеяло инквизиторскими кострами. Лесневский не похож на фанатика, но нечто в его речах пугало постоянно.
— Ты зачем сюда приехал? Вот сидел бы дома, никакой бы судьбы не приключилось. А так я начинаю подумывать, что ты за мной следишь.
— Что ты здесь делаешь? — переводит он разговор на другое. И по тому, как он это делает, я понимаю, что недалека от истины.
Чёрта с два, а не случайность наша внезапная встреча. Не то это место, где будет ехать автомобиль Игоря. К тому же, он не подъехал, а где-то остановился, прежде чем ко мне подойти.
— Жду ребёнка, — говорю я, не подумав, и вижу, как напрягаются плечи Лесневского.
— От кого? — такое впечатление, что он мороженого объелся. — И когда успела?
Я уже хочу сказать, что он неправильно меня понял, что я теперь няня, жду Медведя с тренировки, как слышу до боли знакомый голос:
— От меня.
Димка. Я о нём и забыла немного. Стоит злой, как дым из ноздрей не валит. В одной руке — пакет, в другой — вазочка с мороженым. Фисташковым. Чувствую, как слёзы на глаза наворачиваются. Он помнит!
Потом до меня доходит, что он только что ляпнул. Но пока я собираюсь возмутиться, этот гад мне мороженое в руки суёт и улыбается проникновенно:
— Анечка, как ты любишь, дорогая. Мне даже с собой дали под клятвенное заверение, что я посуду верну. Учли твоё положение. Вы здесь что-то забыли? — смотрит на Лесневского, как на мерзкого грызуна. — Шли мимо? Вот и идите, идите. Нечего возле чужих беременных жён увиваться.
Лесневский, к его чести, не дрогнул. И поднимать свой великолепный зад не поспешил.
— А вы, собственно, кто? — цедит он медленно и, расстёгивая пиджак, расслабляется, даже ногу вытягивает вперёд. Но это всё видимость. Я Лесневского знаю. Он сейчас как хищник: только Димка зазевается — Игорь ему горло перегрызёт.
— Муж, — улыбается по-волчьи Иванов.
Я не успеваю взгляд с одного на другого мужчины переводить. Мне бы засмеяться, разрядить обстановку. Право слово, они похожи сейчас на петухов, что курицу в курятнике не поделили и ходят вокруг друг друга, перья топорщат.
— Что-то я не припомню вас в Аниной жизни, — ещё больше разваливается в небрежной позе Игорь. — А я о ней знаю всё.
— Видать не всё, — скалится Иванов. — Ты ему не рассказывала о нас, дорогая?
Внутри меня тревожно тренькает звоночек. Но в этот прекрасный миг в мою голову приходит гениальная мысль: если я сейчас подыграю Димке, то избавлюсь от Лесневского.
По его высказываниям я понимаю: он от меня не отстанет. К тому же, скорее всего, он за мной следит. Поэтому я налегаю на мороженое — не пропадать же добру. Наслаждаться не получается под высоковольтными взглядами этих двух котов драных, но вкус мне определённо нравится.
— Да как-то не пришлось, — спокойно отвечаю я Димке. — Игорь, ты прости, но нам пора.
Я поднимаюсь. Иванов ловит меня под локоть. Большого труда стоит мне не поморщиться: он так сжимает мою руку, что, наверное, синяки останутся. Но эта боль не намеренная. Иванову важно меня умыкнуть.
— Пока! — машу я ложечкой Лесневскому и ускоряюсь: за Ивановым, если ногами не перебирать, не успеть.
— Это что такое?! — шипит он, затянув меня в первую попавшуюся подворотню.
Я улыбаюсь, деланно приподнимаю брови и цокаю языком: