Няня по принуждению
Шрифт:
— Ты продрыхла все время, — отвечает Амир, — да, уже пора.
Я вылезаю из машины, поежившись от прохладного ветерка. Да, поспала я неплохо. Снимаю блокировку со смартфона и смотрю на время — пять часов, а потом, замерев, поднимаю взгляд на Амира. Он, изогнув бровь, смотрит на телефон в моей руке. Судя по его глазам, он все-таки не заметил, как Сашка его мне отдала. Вот почему он так легко меня отпустил.
Как же глупо я спалилась.
— Это подарок Саши, — пытаюсь оправдаться я, понимая, что у меня нет даже карманов, чтобы быстро запихнуть куда-нибудь телефон, — я ничего плохого не
Амир поднимает руку ладонью вверх.
— Давай сюда, — произносит он, а у меня от злости и обиды наворачиваются на глаза слезы.
— Амир, оставь мне, пожалуйста, хотя бы интернет! — выпаливаю я, — можешь заблокировать мне все звонки, но я правда скоро стану, как дикарь. В полицию я не звонила. Ни с кем из друзей не болтала. Можешь симку другую дать. Я хочу просто выходить в интернет!
Я умалчиваю о звонке Володе. Вряд ли Амир его мог отследить, если даже не был в курсе, что я с телефоном. К тому же я почти не вру — Володя мне не друг и я действительно с ним не болтала.
Амир едва приподнимает уголок губ в улыбке. Буквально секунда, и она тут же исчезает.
— Рита, телефон гони, говорю, — спокойно продолжает он, а я поджимаю губы и шлепаю этот кусок пластмассы ему в ладонь.
— Да на, забирай. Спорить все равно ведь бесполезно? Спасибо большое за понимание!
Вытерев тыльной стороной руки глаза, я отворачиваюсь, пока Амир засовывает телефон в карман. В само здание аэропорта мы идем в полном молчании. Я молчу, несмотря на то, что мне хочется расспросить — как вел себя Тима, когда я ушла… бесит меня этот чертов тиран. Молчу я даже когда понимаю, что мы идем на регистрацию совсем как-то в обход, хотя, опять же, подмывает спросить, что за обходные пути выбрал Амир. До меня доходит, что мы летим частным рейсом, только когда я вижу пустующий терминал, возле которого стоят только сотрудники аэропорта.
Я растерянно торможу перед рамкой металлоискателя и оглядываюсь на Амира, демонстрируя браслет.
— Он будет пищать. Не снимешь?
— Иди, — слышу я лаконичное, делаю шаг через рамку, и, ожидаемо — она издает писк. Я растерянно смотрю на сотрудника аэропорта, но он жестом приказывает мне пройти дальше. Мне хочется задумчиво почесать затылок. И что, меня не попросят снять украшения? Не потребуют пройти еще разок? Странно. Но Амира пропускают абсолютно так же просто, даже не обыскав. Поразительно.
— Это упрощенная процедура досмотра только для ВИП-клиентов? — не выдержав, я все-таки нарушаю молчание, когда мы выходим к летному полю.
— Да, — сухо отвечает Амир, а я снова затыкаюсь. С ним бесполезно болтать. Какой бы там Мирослава не была, но я готова ей поставить памятник за жизнь рядом с этим человеком. Мне уже хочется застрелиться.
Мы садимся в машину, которая нас ожидает, и через пять минут она подвозит нас прямо к трапу небольшого самолета. По сравнению с обычными он выглядит действительно настоящим крохой. Я привыкла видеть огромные Боинги, поэтому даже не сдерживаю на секунду улыбку.
— Пожалуйста, не забудьте отключить электронные устройства, — сообщает нам стюардесса, когда мы поднимаемся в самолет. Я с восхищением рассматриваю все внутри. Боже, тут действительно можно провести время с комфортом. Места тут немного — как в
— С удовольствием, — хмыкает Амир, и легко толкает меня в спину, заставляя двигаться. Он подводит меня к креслу, заставляет в него сесть, наклоняется и пристегивает меня. Я настороженно отстраняюсь от него. Он так близко ко мне, что ненароком задевает собой, будто помечая своим запахом одеколона. Оставляет его на моей коже.
После чего Амир берет меня за запястье, расстегивает браслет, и, одарив меня странным взглядом, садится напротив, швырнув украшение на стол. Мне кажется, что он немного поменялся. По крайней мере, пока я рассматриваю его, пытаясь понять, зачем он снял с меня браслет, то замечаю, как он будто бы расслабляется и вечная настороженность отпускает его. Сейчас он похож на сытого тигра, который нежится в тени, а не на голодного хищника, готового к прыжку в любой момент.
Как же хочется спросить его — почему он соврал мне про Володю. Именно в этот момент у меня появляется ощущение, что я смогу впервые нормально поговорить с этим человеком. Но я быстро отбрасываю эту мысль, как дурацкую. Сколько раз я уже пыталась наладить с ним контакт? Что-нибудь вышло? Кажется, только хуже становилось.
Самолет взлетает, а я отворачиваюсь к иллюминатору. До Италии лететь пару часов. Видимо, мы проведем их в полном молчании. Поэтому, спустя минут десять после взлета, я, наконец, отстегиваюсь и поднимаюсь с кресла. Амир внимательно смотрит на меня.
— Я видела там удобный диван, — произношу я, кивая за спину, — пойду посплю на нем. Никак не могу выспаться. И даже не предлагай откинуть кресло и поспать при тебе.
И, пока он не возразил мне, быстро ухожу. Может быть, на борту частного самолета я найду еще и кровать. Бывает иногда и такое. Тогда вообще по-королевски отосплюсь, чтобы с новыми силами жить рядом с этим странным человеком.
Но я даже не успеваю как следует осмотреться. Слышу позади тихие шаги и резко оборачиваюсь: Амир подошел практически незаметно. Я даже вздрагиваю от неожиданности, отодвигаюсь от него, но он наступает на меня, вынуждая пятиться. Спустя мгновение я упираюсь спиной в стену, а Амир ставит на нее руку, отрезая пути к побегу.
— Ты чего? — испуганно спрашиваю я. Такое чувство, будто Амир сбросил не только маску вечной настороженности и напряжения. Он смотрит на меня так, что мурашки пробегают по телу — нагло, открыто, чисто мужским взглядом, будто бы мы с ним остались наедине в спальне, а не на борту самолета, — ты что делаешь? Амир?!
— Я давно хотел сделать две вещи, — произносит он, пожирая меня взглядом, — одна из этих вещей — поговорить нормально и без лишних свидетелей.
Он замолкает. Я осторожно интересуюсь:
— А вторая вещь какая?…
В ответ он только усмехается. Я не успеваю спросить — чего смешного в моем вопросе, потому что мгновение спустя Амир наклоняется и целует меня, вжимая всем телом в стену самолета. Как и в прошлый раз он делает это грубо, жестко и бескомпромиссно, не оставляя мне ни единого шанса отстраниться. Но если тогда поцелуй был наказанием, способом показать мне мое место, и быстро прервался, то сейчас он… совершенно отличатеся от того.