Ныне и присно
Шрифт:
— К сожалению, армянских коньяков не держим… зато у нас есть «Ширван»! Коллекционная бутылка… очень дорогая… — Я разве спрашивала цену? — с тем же откровенным вызовом, ответила девица. — ну, раз уж ничего приличней нет… давай «Ширван».
Вальяжный замялся, глаза оценивающе скользнули по наряду юной байкерши, презрительно зацепили лежавшие в свободном кресле шлема… Лариса надменно скривила верхнюю губу, рука нырнула в карман, вернулась с десятком серо-зеленых купюр.
— Еще
Тимша не поверил глазам — спесивый, как московский боярин, кабатчик расплылся в подобострастной улыбке.
— Больше никаких, уважаемая! Коньяк! И, конечно, лимончик, икорочка и немножко зелени…
— Верно, салатик нужен, — благосклонно кивнула Лариса. — А про лимончик забудь — искажает послевкусие.
Исчез господин куда быстрее, чем появился.
— Что за коньяк такой? — шепотом спросил Тимша.
— Пятнадцать лет выдержки, — пожала плечами Лариса. — в купаже «Наири» самое малое — двадцать.
Что такое купаж, Тимша переспрашивать не стал.
Над дальним столиком выросла длинная сухопарая фигура. По—южному шумный разговор мгновенно стих. Тонущие в полутьме зала смуглые лица дружно повернулись.
«Не к добру, — внутренне собравшись подумал Тимша. Небось, доллары увидели. Шестеро… а я один… Ну и хрен с ним. Главное, чтоб Лариса сбежала.»
В сердце проснулась холодная злость. Не успевшая забыться недобрая улыбка по—волчьи приподняла верхнюю губу.
Вышедший из сумрака южанин претендовал на изысканный вкус — хорошей кожи туфли, до бритвенной остроты отглаженные черные брюки, черная же атласная рубашка с золотой шнуровкой вместо пуговиц…
«Ишь, вырядился», — мысленно хмыкнул Тимша, — «ровно девка гулящая»…
Красавчик, как и предполагалось, склонился над ларисиным креслом. «Если он хотя бы дохнет на ее волосы…» Мышцы вздулись, готовые послать в бой… однако властный ларисин взгляд охладил пыл. «Не лезь, — приказали глаза. — Я сама!»
— Какой дэвушка! — заворковал южанин. — Матацыкл панымаит, коньяк панымаит… мущина нэмножко нэ панымаит! — похотливая улыбка стала еще шире. Красавчик кивнул в сторону Тимши. — Разве эта мущина для такой дэвушка? Идем к нам, я покажу настоящий мущина!
Он протянул руку, чтобы ухватить ларисин локоть… Лариса впервые обернулась. Лицо свело гримасой бешенства.
— Свали отсюда, петух черножопый!
Любезность осыпалась битым стеклом. На поверхность всплыло… что должно всплыть. Южанин поперхнулся, глаза полезли из орбит.
— Ты-ы… т-тебя…
Он размахнулся, угрожая пощечиной… худосочная кисть наткнулась на жесткую тимшину ладонь. Южанин злобно оскалился, свободная рука нырнула в карман. «Р—рэзать будэт! — с бесшабашной яростью подумал Тимша — Я ж этому резачку сейчас глотку вырву!»
Неизвестно, чем бы закончилось противостояние, но тут подала голос Лариса.
— Вниз посмотри, кретин! — посоветовала она «мущине». И скажи спасибо моему парню: если б не он, ты бы уже без яиц ходил.
Южанин посмотрел. Выбритые до синевы щеки залило смертельной бледностью — в считанных миллиметрах от главной его гордости слабо поблескивало лезвие финского ножа.
— А-а-а… к-х-х… м-м-м… — он явно пытался что-то сказать, но болтливый язык впервые отказался повиноваться.
— Или таки резануть? — задумчиво протянула Лариса.
Незадачливый ловелас боялся шевельнуться, отвратительно завоняли вспотевшие подмышки. Тимша брезгливо поморщился.
— Ашот! Ты что делаешь? Зачем людям отдыхать мешаешь?
Появившийся с пыльной бутылкой в руках хозяин выглядел растерянным. Чувство земляческой общности боролось с нежеланием упускать выгодных клиентов. Алчность побеждала.
— Отойди, Ашот! Не гневи Аллаха!
Хозяин, чтобы успокоить Ларису, говорил по—русски. Девица фыркнула, нож, как по волшебству, исчез из ее ладони. Ашот облегченно вздохнул, поспешно ретировался. В углу зала вновь послышалась гортанная речь, однако, смех из разговора пропал начисто.
— Нет, хозяин, — бросила Лариса вставая, — не буду я в твоем кабаке надираться. Для здоровья вредно.
Пятидолларовая купюра перекочевала из пальцев Ларисы в нагрудный карман хозяйского пиджака.
— За беспокойство, — пояснила девица.
На выходе Тимша оглянулся. Униженный ловелас, захлебываясь злостью, что—то бормотал в тускло светящийся мобильник. В полумраке сверкали белые от ненависти глаза.
«Пусть ярится, — усмехнулся Тимша, застегивая шлем. Здесь не Баку. Гость ли, не гость, а в чужом доме не гадь.»
Мотоцикл вырулил из «кармана», влился в ревущий моторами поток. Тимша не спрашивал, куда они едут — весь день свободен.
«Как ей удается на скользкой дороге так легко с мотоциклом управляться?» Тимша проводил взглядом «Пежо», по лобовое стекло зарывшийся в придорожный сугроб. «И финку в рукаве носит… на коне и с мечом — прям-таки воительница…» Тимша покачал головой — Лариса не переставала удивлять, подбрасывая все новые сюрпризы. Начавшись нелепой дракой с великовозрастными оболтусами мимолетное знакомство стремительно превращалось в нечто большее. И это большее одновременно пугало и завораживало.
Мотоцикл плавно затормозил у перекрестка. Тимшу потянуло вперед, на этот он не пытался отстраниться. Руки сомкнулись вокруг девичьей талии. В кольце хватило бы места еще для одной… «Какая она махонькая да тоненькая… — с непрошенной нежностью подумал Шабанов, — как ребенок… ей бы не на коне железном рассекать, а на балу сынкам боярским головы кружить…» Он представил этих самых «сынков» — завитых, напомаженных, при шпагах и сияющих бриллиантами всяко—разных подвесках… Взор затянуло лютой багровой мутью…