Нью-Йорк
Шрифт:
– Мне кажется, тебе не следует завтра плыть.
– Это еще почему? Все уже готово.
– Потому что нельзя бросать семью в такое опасное время.
– Чем же оно опасно?
– Ты отлично знаешь. Я говорю об англичанах.
– Ох ты, – пожал он плечами. – Об англичанах!
Конечно, она говорила дело. Купец Спрингстин, чье мнение он уважал, недавно выразился предельно ясно: «Англичане, понятно, хотят прибрать к рукам нашу торговлю рабами и мехом. Табак, который отправляют из этого порта, принесет им десять тысяч фунтов в год. Но главное, мой друг, в том, что с Новым Амстердамом им достанется и река, а потом
Англичане наращивали агрессию. Они владели дальней частью длинного острова, а земли по соседству с Манхэттеном всегда оставляли за голландцами. Однако в прошлом году коннектикутский губернатор Уинтроп решил обложить налогом и некоторых голландских колонистов. Отказаться посмели не все.
Недавно возникла угроза пострашнее.
Король Англии Карл II был веселым повесой и ни капли не походил на своего младшего брата Джеймса, герцога Йоркского. Джеймса недолюбливали. Его считали надменным, упрямым и честолюбивым. Подоспевшие новости произвели панику: «Король отдал брату американские колонии от Массачусетса и чуть не до самого Мэриленда». Эта территория включала в себя голландский Новый Амстердам. И герцог Йоркский, намереваясь заявить о своих правах, выслал в Америку флот.
Стайвесант был вне себя. Он начал укреплять оборонительные сооружения, выставил дозоры. Вест-Индская компания приказала ему защищать колонию, хотя не выделила ни войск, ни средств, и отважный губернатор решил отстоять хотя бы сам Новый Амстердам.
Но из Голландии прибыло новое сообщение. Британское правительство категорически заверило голландцев, что и не думает посягать на их колонию. Флот направлялся в Бостон. Вскоре прибыли и новости утешительные. Флот действительно прибыл в Бостон и там остался. Кризис миновал. Стайвесант уже держал путь в верховья реки, намереваясь уладить кое-какие трения с тамошними индейцами-могауками.
Поэтому когда Маргарета сослалась на угрозу со стороны англичан, желая отговорить ван Дейка от похода, тот сразу распознал ее коварство: она пыталась контролировать его. И он не собирался ей потакать.
– А как же моя торговля? – спросил ван Дейк.
– Подождет.
– Вряд ли. – Он выдержал паузу, пока она сверлила его взглядом. – Тебе и детям ничто не грозит.
– Это по-твоему.
– Потому что так и есть.
– Значит, не хочешь остаться?
– Московитский князь и то не видит беды, – беспечно ответил он. Так за глаза называли Стайвесанта жители Нового Амстердама, которых часто возмущали его диктаторские замашки.
– Не называй губернатора этим дурацким прозвищем! – гневно воскликнула она.
– Как угодно, – пожал он плечами. – Тогда Колченогий.
Если на то пошло, Стайвесанта мало кто жаловал среди торговцев, включая богатых подруг жены и даже Вест-Индскую компанию. Ван Дейк полагал, что некоторым и вовсе безразлично, какой стране принадлежит колония, – лишь бы не мешали торговле. Его немного забавлял тот факт, что подруги жены придерживались скорее его, а не ее точки зрения.
– Он стоит десяти таких, как ты! – крикнула она, придя в бешенство.
– Боже мой! – расхохотался он. – Никак ты влюбилась!
Он переборщил. Маргарета взорвалась:
– И это все, на что ты способен? Не суди по себе! Твои походы к индейцам… – Она произнесла это с горьким презрением, не оставляя сомнения в смысле сказанного. – Обернись за три недели, если рассчитываешь на мои деньги! – Выкрикнув эту угрозу, она поднялась. Глаза сверкали от ярости.
– Я вернусь, когда покончу с делами, – ответил ван Дейк с ледяным спокойствием.
Но Маргарета уже вылетела из комнаты.
Он выехал из дому на рассвете, так больше и не увидев ее.
Стояло прекрасное летнее утро. Широкая, обшитая внакрой лодка с четырьмя гребцами плыла на север. Правда, на этот раз ван Дейк отправился в путь не по большой реке Гудзон, а предпочел Ист-Ривер с другой стороны Манхэттена. Посреди лодки громоздилась кипа плотного и прочного голландского сукна, которое называлось даффл. Этот законный груз мог обмануть любое недремлющее око.
Картина была безмятежной. Немного позже они миновали пологий и вытянутый участок суши посередине реки и повернули направо к маленькой пристани, где их ждала группа мужчин с фургоном, нагруженным бочонками. Это был груз настоящий.
На погрузку бочонков ушло время. Бригадир, тучный фермер-голландец, осведомился, не угодно ли проверить товар.
– Такой же, как всегда? – спросил ван Дейк.
– В точности.
– Я тебе верю.
Они давно работали сообща.
Бочонки были наполнены бренди. Индейцам его вечно не хватало. Продавать индейцам бренди было, строго говоря, запрещено. «Но преступление уже не такое тяжкое, – простодушно сообщил бригадир. – Я разбавил его водой». Долил немного, индейцам и не почувствовать разницы, но достаточно, чтобы увеличить прибыль ван Дейка на десять процентов. Когда погрузка закончилась, лодка отчалила и вернулась на середину реки.
Процедура осложнялась лишь тем, что грузить приходилось на Ист-Ривер. Если не возвращаться к Новому Амстердаму, плыть приходилось вдоль восточного берега Манхэттена и уже дальше выходить к великой Северной реке, а это было чревато опасностями.
В своей верхней части Ист-Ривер раздваивалась. Левый рукав огибал северную оконечность Манхэттена. Правый, пошире, уходил на восток к большому проливу, безмятежные воды которого простирались почти на сотню миль, будучи защищенными от океана длинным островом. Опасность скрывалась в развилке. Все три пути казались мирными, однако подводные, чуть разнившиеся течения создавали на их стыке сложный водоворот, распознать который было еще труднее из-за наличия там же нескольких островков. Неопытному гребцу даже в безветренный день, когда спокойные воды едва колыхали водоросли, случалось вдруг обнаружить, что лодку засосало неукротимым вихрем, который швыряет ее в стену воды, восставшую как некое злобное божество глубин. Это место называли вратами ада – Хелл-Гейт. От него старались держаться подальше.
Поэтому они плыли осторожно, держась поближе к Манхэттену, потом направили лодку в левый проток; их покачало, но они благополучно прошли.
Слева виднелось небольшое поселение под названием Гарлем. Самая северная часть Манхэттена имела всего милю в поперечнике, но достигала изрядной высоты. Справа потянулись земли Бронка. Узкий канал продолжился еще несколько миль, пока, миновав древние индейские пещеры и стойбища, не впал через извилистую и крутую горловину в великую Северную реку. Это был второй участок, опасный встречными течениями. Ван Дейк облегченно вздохнул, когда оказался на просторах большой реки.