Ньютоново яблоко
Шрифт:
Но самый важный секрет заключался в крышечке.
Леночка сидела в своем кресле, оглядываясь на пассажиров.
Она еще не знала, зачем Санька привел ее сюда, но ей здесь уже нравилось.
Все нравилось.
Нравилось прислушиваться к объявлениям диспетчера об отлете и прилете самолетов. Нравилось смотреть в огромные аэровокзальные окна. В одно посмотришь – самолет бежит по взлетной дорожке, в другое посмотришь –
А самолеты то и дело прилетали и улетали, большие, серебристые.
Нервный пассажир осмотрел шкатулку, сказал, что дорого, поставил на прилавок и напоследок решил заглянуть внутрь. Крышечка сама так и просилась в руки. Он снял ее. А под крышечкой хранилась серебристая, колокольчиковая музыка. Нервный пассажир ее выпустил на волю, под своды высокого стремительного потолка. Шкатулка играла Чайковского. А маленькие балерины, разбросанные у подножия, исполняли танец маленьких лебедей.
Если аэровокзал сравнить с песочными часами, то пассажиры, как песчинки, стали медленно просачиваться из одного зала в другой. Они занимали свободные места, и справочный зал все больше и больше пустел, а музыкальный наполнялся, наполнялся.
Галантерейная девушка могла бы взять с прилавка крышечку и прикрыть Чайковского и маленьких лебедей. Но Санька знал, что она этого не сделает. Иначе бы он не привел сюда Капельку.
Леночка поняла, что он думал о ней, и благодарно ему улыбнулась. Девчонки ведь чувствуют музыку в тысячу раз сильнее, чем мальчишки. Они готовы расплакаться над каким-нибудь Вагнером, не то что над Чайковским. Санька, собственно говоря, и о Чайковском имел приблизительное представление, но почему-то он привык сравнивать неизвестного ему Вагнера с Чайковским. Иногда он, правда, начинал сомневаться. А композитор ли Вагнер? А может, Вагнер – это математик? Или писатель?
А крошечные колокольчики продолжали вызванивать танец маленьких лебедей. И маленькие балеринки продолжали танцевать для прилетающих и улетающих пассажиров свой вечный танец.
Санька, может, и любил музыку Чайковского, но он этого не знал. А приводила их с Зебриком в аэропорт каждый раз не только музыка композитора. Нет, не только это. А еще музыка прилетающих и улетающих самолетов.
– ГРАЖДАНЕ ПАССАЖИРЫ, НА САМОЛЕТ, ВЫЛЕТАЮЩИЙ РЕЙСОМ 264 ПО МАРШРУТУ ВОРОНЕЖ – МОСКВА – ЛЕНИНГРАД, ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ПОСАДКА!
А шкатулка продолжала играть Чайковского, который полюбился Саньке в тысячу раз сильнее, чем неизвестный ему Вагнер.
– ГРАЖДАНЕ ПАССАЖИРЫ, САМОЛЕТ, СЛЕДУЮЩИЙ ПО МАРШРУТУ ОДЕССА – МОСКВА – ЛЕНИНГРАД, СОВЕРШИЛ ПОСАДКУ.
А шкатулка продолжала играть танец маленьких лебедей.
– ГРАЖДАНИН РОМАНИН, ЧЕРЕВИЧКИН, ГУЛЯЕВ, ПРОЙДИТЕ К ДИСПЕТЧЕРУ ДЛЯ ОФОРМЛЕНИЯ БАГАЖА.
А шкатулка продолжала играть.
– ГРАЖДАНЕ ВСТРЕЧАЮЩИЕ! САМОЛЕТ, СЛЕДУЮЩИЙ РЕЙСОМ 614, ОПАЗДЫВАЕТ НА 15 МИНУТ.
А шкатулка продолжала…
И самолеты, (появившись со страшным гулом в одном окне, уже через секунду бежали по аэродрому в противоположном окне.
Но даже четырехмоторные гиганты не могли заглушить тихую музыку Чайковского.
Впрочем, на самом деле самолеты, конечно, иногда своим ревом заглушали колокольчиковую музыку. Но здесь, в аэропорту, музыкой для Саньки и Леночки становилось не только то, что они слышали, но и то, что видели в огромных аэровокзальных окнах.
И Леночка Весник, и Санька Горский не знали, что шкатулка с тихой серебряной музыкой – это как бы их маленькая жизнь, в которую уже врывается большой мир с четырехмоторными самолетами разных стран и авиакомпаний.
На лице галантерейной девушки можно было прочесть самое настоящее вдохновение.
Как будто всем этим: и музыкой Чайковского, и самолетами разных стран, и авиакомпанией – дирижировала она.
В действительности же никто этим не дирижировал. Никто не заставлял слушать бессмертную музыку Чайковского. Здесь, в аэропорту, все на добровольных началах. Хочешь – слушай музыку, а хочешь – улетай 264-м или 614-м рейсом.
Завод кончился. Пружина раскрутилась, и шкатулка перестала играть танец маленьких лебедей.
Галантерейная девушка завела шкатулку, закрыла музыку крышечкой. Концерт окончился. Капелька, взволнованная, повернулась к Саньке.
– Сань, а вдруг ее кто-нибудь купит?
– Нет, – уверенно ответил Санька. – Она знаешь какая дорогая?
Вышли на улицу и долго шли молча, как взрослые. Потом Капелька в порыве благодарности сказала:
– Хочешь, я дам тебе дочитать «Графа Монте-Кристо»? Только у него почему-то мыши всю обложку съели.