О бедной сиротке замолвите слово
Шрифт:
Математику я всегда любила.
Я в принципе больше тяготела к естественным наукам, которые были понятны и конкретны. А вот гуманитарные ставили меня, мягко говоря, в тупик. Ладно еще правила, но вот, прости господи, всякие там метания книжных душ казались мне не то что непонятными, – смешными.
Русичка называла меня зачерствевшей.
Плевать.
Главное, здесь никто не требует от меня литературно изложить подвиг Сонечки Мармеладовой и лить чернильные слезы над трагической судьбой Наташи Ростовой… А посчитать – это я всегда с удовольствием.
Действительно
Интенсивность.
Натяжение.
И сравнить… соотношение один к одному, и, следовательно, логично предположить, что конструкторов с деструкторами будет рождаться равное количество. После того как я поняла принцип, прочие задачи уже не казались мне неразрешимыми.
Справочники.
Линейки.
И жаль, что калькуляторов здесь нет, а со счетами я не больно-то в ладу.
Марек молчал… то ли о своем думал, то ли мною любовался. Надеюсь, что нет, поскольку приятель из него неплохой получился, как по мне, жаль будет потерять, если его данное гордое звание не устраивает, но к романам и романчикам я не готова.
– Что там у тебя еще? – он взял следующую тетрадку.
Травоведение.
И малый атлас анатомии, который был мало отличен от нашего земного, а потому особых усилий не требовал. Анатомию я знала прилично, все-таки изначально собиралась в медицинский поступать, благо вовремя образумилась.
– Прогуляемся? – Марек сложил мои тетради. – Или ты как?
Я никак…
Еще повторить бы классификацию заклинаний, а после… сложно все-таки за пару месяцев усвоить то, что прочие учат годами. Но настроена я была серьезно: сейчас конец июня, который в этом мире называли серпогоном. Новый учебный год начнется в сентябре, стало быть, в конце августа меня ждет комиссия, которая и определит, можно ли зачислять меня на первый курс или надо еще год потратить на подготовку.
Лишнего года у меня не было.
Но и права на нервный срыв тоже, а с учетом, что потоки эти мне уже по ночам снились, срыв был не за горами.
– Прогуляемся, – согласилась я и поднялась.
Университет почти обезлюдел, чему я лишь радовалась. Студенты разъехались по домам, остались либо те, кому, как я понимала, ехать было некуда, или же испытывавшие трудности с учебой.
Преподаватели.
И комендант общежития, вверенной территорией интересовавшийся слабо.
Пяток старшекурсников, у которых были какие-то свои, непостижимо далекие от моего понимания дела. Главное, что все эти люди по молчаливой договоренности не мешали друг другу жить.
Лето здесь было горячим.
И если в общежитии царила приятная прохлада, то на улице духота стояла конкретная. Трава порыжела, листья кустарников свернулись трубочками. Пахло пылью и еще чем-то на редкость неприятным, но как я ни пыталась установить источник вони, не смогла. Главное, что сумерки не приносили облегчения. Здесь по ночам становилось как-то особенно душно, а неприятный гнилостный запашок, так раздражавший меня, проникал и в комнату, мешая спать.
– Тобой Айзек интересовался, – первым, как обычно, заговорил Марек.
– Что?
Вот
– У меня в деканате знакомая работает… мамина родственница. – Марек поморщился, стало быть, родственница не только работает, но и приглядывает за милым мальчиком, обо всех мало-мальских проблемах рапортуя матушке.
Да уж, от такой заботы только повеситься.
– Она сказала, что Айзек заходил на прошлой неделе, спрашивал о новенькой… как успехи и вообще… откуда ты взялась.
– От верблюда, – я понимала, что злиться на Марека бессмысленно, поскольку он совершенно точно не виноват, что у кого-то там любопытство заиграло, но…
Проклятье!
Что этому коронованному мажору от меня надо? Настолько надо, что он в деканат не поленился заглянуть? Или…
– Марго, я просто хочу предупредить, что Айзек может казаться милым, если захочет… у них это вроде игры, кто больше девиц в постель уложит, – у Марека глаз дернулся.
Злится.
Все еще злится. Нет, не знаю, я на его месте тоже вряд ли стремилась бы ко всепрощению. Я в принципе идею всепрощения считаю еще той дурью, но…
– Я поняла.
– А за тебя, если что, и род не заступится…
– А за кого заступится?
– Как бы тебе сказать… его перевели не просто так, а пытаясь замять скандал…
– Что, роман неудачный?
– Вроде того…
Ясно, соблазнил не ту девицу, за что и поплатился. Марек пнул камешек и тихо произнес:
– Его пытались заставить… возместить ущерб…
– Каким образом?
Что, плевру зарастить, если она имелась? Или мозгов красавице добавить?
– Не знаю, – вынужден был признаться Марек, останавливаясь у зарослей колючника, которые ночью гляделись особенно грозно. Белые ветви, почти лишенные листвы, и длинные же иглы. – Девушка серьезно пострадала и… вообще…
– Вообще, – на память я не жаловалась, да и знаний о мире за прошедшие недели прибавилось. – По-моему, в академии Ирхат учатся исключительно мужчины…
Что?
Сплетни сплетнями, но не надо уж совсем за рамки выходить, а то сейчас получится, что этот Айзек взглядом одним девиц бесчестит…
Про меня тоже многое болтали благодаря Софочке… интересно, что она придумала? Что я сбежала с любовником? Или утопилась? Скололась, как пропащая моя мамаша? А то и вовсе ушла в порнозвезды… хотя это вряд ли, до этого ее пуританская фантазия не додумается.
Домой бы все одно заглянуть.
Просто убедиться, что дом этот никуда не исчез.
– Ты его защищаешь? – Марек, как следовало ожидать, вспыхнул праведным гневом.
– Я указываю на логические нестыковки.
Я шагнула за кусты, которые хоть и щетинились колючками, на деле оказались не такой уж непреодолимой преградой. Табличек, запрещающих ходить по газонам, я не наблюдала, а что не запрещено…