Чтение онлайн

на главную

Жанры

О чем говорить с ребенком? Инструкция по выживанию для современных российских родителей
Шрифт:

Каждая из технологий жизни отражает разные установки: гедонистические, созерцательно-эстетические, мировоззренческие и т. д. Для их удачной комбинации неплохо бы научиться их различать и осознанно передавать своим детям.

Влияние литературной традиции на воспитание наших детей: Горький против Толстого

Литературная и религиозная традиции в России очень сильно влияют на сценарии воспитания детей. Камнем преткновения является вопрос «Нужно ли баловать детей?» Западные психоаналитики, например мой американский коллега Эндрио Вотчел, автор изданного в США бестселлера «Битва за детство. Создание русского мифа», увидели в нашей отечественной литературе для детей и юношества серьезные факторы формирования «загадочной русской души». Трудно с этим не согласиться, если учитывать, что совсем недавно преимущественно литература предлагала образцы поведения, которые прорабатывались в школе, выступали в качестве дидактического материала. Программа

русской художественной литературы заменяла гуманитарное воспитание. Сами не подозревая, одни родители воспитывают своих детей по Толстому, другие по Горькому. Хотя нам кажется, что мы следуем советам доктора Спока, исповедуем Вальдсдорфскую систему… Мне это напоминает иногда воспитание дворянских детей вроде Илюши Обломова в окружении многочисленной челяди, но с участием и гувернеров – завезенных в Россию французов, немцев и англичан. Заграничные моды на поверку оказываются только прикрытием для двух традиций воспитания – для господ и простолюдинов. Обе они процветают и приносят свои плоды и в наше время – время постперестроечных перемен и бурного социального расслоения.

Образ «золотого детства» в произведениях Льва Толстого

Лев Толстой своей трилогией «Детство. Отрочество. Юность» положил начало моде на жанр автобиографии с детальным описанием детства как «золотого времени» в жизни человека. Со времени опубликования романа «Детство» в 1852 году это представление о детстве как об особом периоде, самом безмятежном и счастливом, стало общим местом в русской литературе, воцарилось на следующие 50–70 лет. Вплоть до написания другой, востребованной социальными переменами в России, версии детства, автором которой стал пролетарский писатель Максим Горький. Горький описал модель аскетического детства, согласно которой все самое интересное происходит, когда человек вырастает и, соответственно все для детей будет впереди, в будущем. Если соотносить эти две модели детства с только что приведенной классификацией вариантов жизни, то мы можем увидеть, что образ золотого беззаботного детства соответствует варианту «жизнь как сон», а горьковская активная направленность в будущее – варианту «жизнь как предисловие».

«Детство» Толстого, отмечает Вотчел, стало неизбежной точкой отсчета для целой генерации русских писателей. «Детские годы внука Багрова» (1859), «Котик Летаев» А. Белого (1922), «Жизнь Арсеньева» И. Бунина (1927–30), «Обломов „И. Гончарова, «Воспоминания“ Александра Бенуа (1960) – яркие примеры этого направления.

Толстой создал первый литературный миф русского детства. Этот миф оказался настолько сильно внедренным в наше сознание, что и по сегодняшний день детей в России стараются воспитывать в духе гиперопеки и благоговейности, ограждая от любых неприятностей и тревог: «Пусть поживут, пока маленькие, потом еще хлебнут»; «Не надо лишать детей детства».

Начало жизни Николеньки, героя толстовского «Детства», прошло в тиши фамильного поместья в окружении природы. Центральным персонажем всех воспоминаний у него была мама. Она излучала доброту и любовь и всегда Николеньку встречала улыбкой. Как и природа, так и мать идеализировались, напоминая о двух ипостасях языческого образа матери-земли. В описаниях Толстого и в воспоминаниях Николеньки мать была настоящим ангелом – нежным, светлым образом. Если вы не знаете, Лев Николаевич не помнил свою мать, – она умерла, когда ему еще не было двух лет.

Совсем по-иному представлен образ отца. Слово «разгул» послужило бы самым удачным выражением для описания его времяпрепровождения. На протяжении всего повествования вы не найдете отца, занятым каким-либо делом. Просматривая русские псевдобиографии, Вотчел с любопытством отмечает, что отцы чаще всего изображаются людьми непрактическими, праздными. В редких случаях они серьезно беспокоятся о состоянии дел в поместье, но ни к каким серьезным последствиям это обычно не приводит, кроме как к проявлениям озабоченности на челе и пространным разговорам о судьбах отечества. Отцы притягивают внимание детей, но, как правило, взрослые мужи держатся на расстоянии от своих отпрысков. В патриархальной России отцы не играют какой-либо активной роли в воспитании детей. Они просто беззаботные транжиры и повесы. Интересно, что даже в набоковском полубиографическим романе «Дар» отец, в реальности известный и очень серьезный политик, показан как эксцентричный коллекционер бабочек, витающий в облаках, вдали от жизни. Так сильна была литературная традиция! Взрослый Набоков презрительно относился к дутому авторитету отца, оставив ему амплуа «недотыкомки». Пример Толстого и Набокова показывают, что умиление и благодарность за беззаботное детство сменяются раздражением и претензиями к взрослым, когда дети пытаются самостоятельно реализоваться и осмыслить свою жизнь.

И тем не менее литературная традиция оправдывала игнорирование отцами семейных обязанностей и детских проблем. Дети не оставались без внимания взрослых. В семью расширенного типа входили не только родители, дети, их бабушки и дедушки, но также няни, гувернеры (гувернантки), дядьки. Количество воспитателей было явно избыточным, но оно создавало атмосферу повышенного внимания, любви и опеки вокруг детей. Когда дети подрастали, уже в 14–16 лет, их отправляли учиться. Это было самой настоящей трагедией как для детей, так и для челяди. Вой стоял на весь двор. Помните сцену прощания Штольца с отцом и подворьем в экранизации гончаровского «Обломова»? Собственно, так и начиналась тяжелая взрослая жизнь. Заканчивался период «золотого», счастливого, безмятежного детства.

Няня всегда описывается с необыкновенной теплотой. Обычно это простая крестьянка, которая растит ребенка с самого рождения. Возникающая привязанность ребенка к няне становится взаимной. Няня противостоит строгим воспитателям и дисциплинарным воздействиям родителей. Она балует ребенка, покрывает его шалости, жалеет его. С ней можно поделиться своими страхами и желаниями. Няни олицетворяют патриархальную традицию – с верой в духов, гадания, приметы, которые будоражат детское воображение.

Помимо няни, помещичьих детей окружало множество слуг. Количество дворовой челяди особо поражало западных читателей и исследователей. Вотчел даже иронично предполагает, что русская привычка на всякую работу назначать по три человека, так, что потом концы с концами не сведешь, берет начало в этой самой дворянской традиции содержать огромную армию нахлебников.

Слуги всегда находились под рукой. А когда в дом приглашали на проживание французских или немецких воспитателей (гувернеров), дворовая челядь стремилась защитить детей от «чужих» и их претензий. Чужаков не любили, над ними посмеивались.

Сама усадьба является местом ностальгического паломничества. Удаленная от столиц, Москвы и Петербурга, она окружена лесами, лугами, а до ближайшего соседа нужно порой целый день лошадей гнать. До времен царствования Екатерины Великой поместья имели довольно скромный вид, это были в основном деревянные дома с большой залой в центре, несколькими комнатушками для челяди, хозяйским кабинетом, а также небольшим мезонином со спальнями. В результате европейской моды, введенной императрицей, стали строить большие, роскошные усадьбы с парками, фонтанами и памятниками. Но в литературной традиции сохранились образы восемнадцатого века – дом с тихим, патриархальным укладом и неторопливой жизнью всей семьи в поместье. Город, столица противопоставлялись жизни истинной, деревенской, проходящей в окружении природы и в соответствии с природными циклами и погодными изменениями. Да еще деревенские праздники структурировали эту жизнь.

И такое существование писатели XIX века описывали как рай, а отъезд в город воспринимается в их произведениях как потерянный рай. В гончаровском «Обломове» главный герой вспоминает время, когда он был центром вселенной, окружен любовью матери и няни. Образы детства так сильны, что притягивают и постоянно уводят Обломова в идиллию семейного поместья. А рядом с маленьким Илюшей все время находилась нянечка, которая рассказывала мальчику сказки и воссоздавала мир еще более совершенный и идеальный, чем тот, в котором проходило детство мальчика, – реки с молоком и медом. А главное, никто ничего не делает, потому что все и так есть.

Если в европейской традиции детство изображается как источник ограничений и страданий, которые могут быть преодолены со временем, во взрослой жизни, то в русской литературе детство – это источник счастья, удовольствий, куда герой хочет и стремится вернуться любой ценой. Отвергая исторический идеал постепенного улучшения жизни, русский стремится впасть в детство, безмятежную созерцательность, оторваться от всего остального мира, уединиться в тиши своих собственных иллюзий.

До того как ребенку исполнится восемь-девять лет, он чувствует себя свободным царем в усадьбе, он предается любимым играм или безделию под пристальным оком няни. В это время детей не загружали уроками. Позже на проживание в поместье приглашались учителя – мужчины для мальчиков, женщины для девочек. Ими часто становились французы, попавшие в Россию в период с 1789 по 1820 год. Оставленные Великой Армией Наполеона представители аристократии или псевдоаристократии были рады жить в поместьях на полном довольствии в почете и уважении. Наличие иностранца в доме было признаком определенного статуса хозяина. Только богатые люди могли позволить себе содержать в доме француза или немца с самого рождения ребенка, беспокоясь о чистоте иностранного произношения у детей. Так или иначе, общение с иностранцем расширяло кругозор детей. И только совсем редко учителями становились русские.

Поделиться:
Популярные книги

Последний попаданец

Зубов Константин
1. Последний попаданец
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Последний попаданец

Шипучка для Сухого

Зайцева Мария
Любовные романы:
современные любовные романы
8.29
рейтинг книги
Шипучка для Сухого

Хочу тебя любить

Тодорова Елена
Любовные романы:
современные любовные романы
5.67
рейтинг книги
Хочу тебя любить

СД. Том 17

Клеванский Кирилл Сергеевич
17. Сердце дракона
Фантастика:
боевая фантастика
6.70
рейтинг книги
СД. Том 17

Я же бать, или Как найти мать

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
6.44
рейтинг книги
Я же бать, или Как найти мать

Беглец

Бубела Олег Николаевич
1. Совсем не герой
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
8.94
рейтинг книги
Беглец

Идеальный мир для Лекаря 2

Сапфир Олег
2. Лекарь
Фантастика:
юмористическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 2

Сумеречный стрелок 7

Карелин Сергей Витальевич
7. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный стрелок 7

Александр Агренев. Трилогия

Кулаков Алексей Иванович
Александр Агренев
Фантастика:
альтернативная история
9.17
рейтинг книги
Александр Агренев. Трилогия

Жена со скидкой, или Случайный брак

Ардова Алиса
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
8.15
рейтинг книги
Жена со скидкой, или Случайный брак

Титан империи 4

Артемов Александр Александрович
4. Титан Империи
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Титан империи 4

Воевода

Ланцов Михаил Алексеевич
5. Помещик
Фантастика:
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Воевода

Тринадцатый IV

NikL
4. Видящий смерть
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Тринадцатый IV

Адмирал южных морей

Каменистый Артем
4. Девятый
Фантастика:
фэнтези
8.96
рейтинг книги
Адмирал южных морей