О чем молчат француженки
Шрифт:
Многие французы не только отрицают традиционный институт брака, но цинично относятся к символам и мифам, которые «идут» с этим институтом в одном пакете. Я говорю, в том числе, о вере в совместную жизнь и счастье до смерти. Американцы помешаны на свадьбах и институте брака в целом. Для нас бракосочетание – один из основных жизненных этапов и самых радостных моментов, в подготовку которого мы готовы вложить массу сил и средств для того, чтобы остаться вместе до конца наших дней. Как мы прекрасно знаем, далеко не все браки доживают до этого.
Согласно результатам исследований критический период отношений наступает сейчас не через семь лет после регистрации брака, как это было ранее, а уже спустя три года. Ситуация становится настолько критической, что, по сообщениям одного исследователя газете New York Times, «некоторые выходящие замуж и женящиеся начинают чувствовать себя менее счастливыми уже во время свадебного обеда».
Брак можно
С представлением о том, что человек должен быть счастливым, сложно спорить. Счастье – это хорошо. Счастье – это великая американская ценность. Стремление к счастью стало практически чертой национального характера, так что все несчастные люди выглядят непатриотично. Эдит Уортон однажды заметила, что американцы стремятся к «трагедии со счастливым концом». Американцы любят сериал «Клан Сопрано» и «Клиент всегда мертв».
И когда нам становится грустно, мы продолжаем улыбаться и стараемся выглядеть счастливыми. Это мы изобрели смайлик с улыбающимся счастливым лицом. (Какие еще вам нужны доказательства?) Помню, когда я была совсем юной, положение и состояние страны было далеко не удовлетворительным, но лейтмотивом существования служила песня «Не волнуйся, будь счастлив!» (Don’t worry; be happy!) Бобби МакФеррина (Bobby McFerrin). В то время я поддалась всеобщему психозу и искренне старалась чувствовать себя счастливой. Я много читала и не была похожа на других девочек, я общалась с небольшой группой подруг, которые были такими же социальными изгоями, как и я сама. Мы выросли в условиях тирании королев выпускного бала, чир-лидеров и других представительниц правящего класса американских девочек. Мы старались не выделяться и быть похожими на всех остальных, но наши фиги в карманах и улыбки на лицах не выглядели естественно. В подростковом возрасте мы познакомились с идеями Сартра и, в том числе, с одним из его главных постулатов: L’enfer, c’est les autres! – К черту всех остальных!
Француженок не назовешь записными красавицами, но они обладают даром превращать свои странности, даже неказистые внешние данные, в чувственность и сексуальность. И самое главное – они умеют скуку превращать в вид современного искусства.
Совершенно не удивительно, что нашим идеалом стали француженки. Они казались нам чувственными и независимыми, они бросали вызов идеалу стандартной красоты, к которому стремились окружающие нас сверстницы. Француженки не были записными красавицами, но обладали даром превращать свои странности, даже неказистые внешние данные, в чувственность и сексуальность. И самое главное – они умели скуку превращать в вид современного искусства. Чувственность француженок была скрыта налетом меланхолии. Они опирались на руки своих мужчин, одетых в странные шляпы и в еще более странные ботинки. На эти пары было приятно смотреть, и взгляд отдыхал от вездесущей натянутой улыбки наигранного счастья, которые мы видели вокруг. Загадочность и меланхолия француженок казалась нам гораздо более привлекательной, чем 365 дней солнечного счастья в году.
Вероник Вьенн выросла во Франции и во взрослом возрасте переехала жить в Штаты. Она упорно работала нам созданием внешнего вида «незамутненного счастья», она тренировала перед зеркалом улыбку и выражение «Мисс самодовольство». Ей принадлежат следующие слова: «Эта страна накладывает обязательство выглядеть счастливой, от чего я ощущаю себя совершенно несчастной». Вьенн сделала очень прозорливое наблюдение о том, что американское счастье является заменой французского joie de vivre [87] .
87
Фр.: радость жизни, а точнее «радость – жить».
«Это форма радости, вызванная миром и жизнью в целом, а не внутренними или внешними обстоятельствами. Тогда как счастье (в американском контексте) – это форма внутреннего удовлетворения, joie de vivre никак не связана с внутренним состоянием. Это радость признания красоты окружающего мира, природы или других людей».
Joie de vivre имеет много проявлений. По словам Вьенн, joie de vivre – это «легкость и экзистенциальное отношение к жизни, которое вполне совместимо с задумчивостью и меланхолией. Французы не считают, что меланхолия и счастье взаимоисключающие вещи. Печаль и радость могут прекрасно уживаться друг с другом». (Это напоминает мне сцену
Таким образом, когда француженка выходит замуж (если таковое вообще случается), она настроена гораздо более реалистично, чем американка. Француженка не рассчитывает на счастливую жизнь до гроба, потому что сформировалась не под влиянием образа принцессы (самого страшного женского идеала).
Никто не собирается оспаривать, что компания Disney является одной из самых динамично развивающихся компаний мира. А один из главных продуктов компании – образ принцессы. В Америке идеал принцессы, по версии компании Disney, относится к основополагающим образам и факторам, влияющим на процесс воспитания девочек. Пегги Оренштайн написала в New York Times статью под названием «Что плохого в Золушке?» о том, что под волнами розовых рюшек может быть спрятано страшное чудовище. «Нет научных данных, доказывающих, что игра в принцессу наносит ущерб самосознанию девочек, – пишет она. – Однако некоторые исследования доказывают, что у молодых женщин, которые придерживаются традиционно женских взглядов на жизнь (необходимость избегать конфликтных ситуаций, выглядеть «миленько» и вести себя прилично и подобающе), вероятность впасть в депрессию больше». Далее Оренштайн пишет о том, что идеал принцессы «понимается девушками, как обязательство быть идеальной… получать только пятерки, стать старостой класса, редактором школьной стенгазеты, капитаном команды по плаванию, и кроме этого, всем нравиться, быть очень худой и правильно одеваться».
Француженки во время своего роста и воспитания, так или иначе, имеют своих «принцесс», в характере которых присутствуют сходные с американскими черты и жизненные идеалы, но почему-то француженки во взрослом возрасте не торопятся становиться такими принцессами. Не будем забывать, что у французов в собственной истории страны хватало разных принцесс и злых королев. Кроме того, у французов была революция, они пережили тихое очарование буржуазии и больше ею уже не очарованы, а голова Марии-Антуанетты оказалась в корзине. Французам не прививается идеал принцессы, они со своими реальными и мифическими принцессами давно разобрались. Они понимали, что вся помпа, свадьбы и гламур жизни леди Дианы не в состоянии сделать ее счастливой и избавить от одиночества и тоски. Французы полагают, что абсолютного счастья без доли трагедии не бывает. Помню, как моя французская приятельница Мари-Луиз впервые увидела американские свадебные объявления на страницах New York Times. Она критически, приподняв в виде знака апострофа одну бровь, просмотрела все фотографии анонсов и сухо сказала: «Во Франции подобные сообщения делаются только по поводу свадеб особ королевской крови или в случае, когда женятся дочь мясника и сын мэра маленькой деревушки, в которой все знакомы друг с другом. Получается, что Америка – захолустная европейская провинция».
Когда француженка выходит замуж (если таковое вообще случается), она настроена гораздо более реалистично, чем американка. Француженка не рассчитывает на счастливую жизнь до гроба, потому что сформировалась не под влиянием образа принцессы (самого пагубного женского идеала).
Может быть, и так, хотя это не делает свадебные анонсы менее интересными.
Одна из четырех героинь сериала «Секс в большом городе» Кэрри Брэдшоу совершенно справедливо назвала свадебные анонсы в газетах «спортивными страницами гетеросексуальной женщины».
Американские женщины читают эти анонсы с любопытством и некоторой завистью (вот такой бы могла сложиться моя собственная жизнь, если бы я выросла в правильной социальной среде и стала совершенно другим человеком, чем я сейчас). А можно читать эти объявления (несмотря на светящиеся лица людей на фотографиях) с предвкушением того, как и когда эти пары начнут распадаться, словно радиоактивный уран. За каждым счастливым и идеальным лицом неизбежно скрывается агония развода.
Во Франции вступление в брак никак не связано с миром бесконечного счастья. Люди вступают в брак в зрелом возрасте и с пониманием всех вытекающих сложностей и противоречий, напряжений, компромиссов и невысказанных и неутоленных желаний. В брак вступают с максимальной осторожностью (если это вообще происходит), даже с некой боязнью. Все участники понимают, что брак – это не деловой контракт, а контракт эмоциональный, и в качестве такового он построен на сюрпризах. Только те, кто стремятся достичь идеала, поднимают планку ожиданий на недосягаемую для нормального человека высоту. Такое поведение американцев отмечает уже известный нам журналист де Сале: