О чем молчат француженки
Шрифт:
Французы не испытывают чувства вины по поводу собственного тела. Они считают, что секс является неотъемлемой частью жизни точно так же, как хороший обед. Существует даже французская поговорка, выражающая эти жизненные ценности: «Il bouffe bien, il boit bien, il baise bien» (он хорошо ест, хорошо пьет и хорошо трахается [133] ). Потные ручки пуританства и протестантского чувства вины, слава богу, не коснулись французской культуры.
Хочу рассказать вам один случай, связанный с моими детьми, который произошел после того, как мы вернулись в Штаты. Я разговаривала с приятельницей во время обеда, и моя дочь перебила меня следующими словами: «Мама, ты произнесла плохое слово». Ей вторил сын: «Да, мам, ты сказала суперплохое слово». Я не могла взять в толк, чего
133
Это авторский, очень огрубленный перевод выражения на американский язык. Более точно с французского эту фразу можно перевести в таком духе: «он понимает толк в хороших блюдах и достойной выпивке и умеет заниматься любовью». – Прим. ред.
Я пыталась убедить детей в том, что в слове «секс» нет ничего плохого. И чем сильнее я старалась, тем больше дети смущались. Дошло до того, что, когда сын спросил меня, как называется книга, которую я пишу, я ответила: «Что француженки знают о мужчинах, любви… ну, и о других вещах». Мы незадолго до этого вернулись из Франции и словно оказались в другой галактике. Как же получилось, что мои дети начали воспринимать слово «секс» как плохое? Какую промывку мозгов им пришлось пережить? Во Франции они совершенно спокойно относились к самым разным вещам, но в Америке их будто подменили. Однажды я наблюдала, как мои дети присоединились к группе других американских детей, высмеивавших на калифорнийской пляже двух голых малышей. Родители этих малышей оказались шведами, которые совершенно не могли понять, почему окружающие так странно реагируют на наготу их отпрысков, старшему из которых было четыре года. Во Франции ничего подобного никогда бы не произошло.
Шарлотта Рэмплинг писала, что француженки спокойно относятся к своему телу благодаря влиянию французской культуры. Это вопрос воспитания – ни больше и ни меньше.
Обнаженные тела можно увидеть во Франции повсеместно. Статуи в парках демонстрируют нам огромные бронзовые груди и мясистые ягодицы. В каждом музее полным-полно картин, изображающих нагую натуру. Французы целуются в парках и на улицах, а аттракционы развлекательных парков и шапито раскрашены очень даже откровенными картинками: женщины с огромным бюстом танцуют канкан, а у мужчин в аудитории просто глаза из орбит вылезают от такого приятного зрелища. Эти картинки одновременно смешные и слегка порнографические, откровенные и бурлескные, но родители совсем не переживают оттого, что дети их видят.
Впервые я столкнулась с тем, как французы относятся к вопросам пола, возникающим в процессе воспитания детей, когда мой сын был совсем малышом. В один прекрасный день его подруга по игровой площадке Наташа принесла с собой новую куклу. Эту куклу звали Фанфан, то есть это был мальчик-пупс. Наташа с гордостью демонстрировала свое новое приобретение не только потому, что игрушка была популярной среди детей ее возраста, а еще и потому, что Фанфан умел писать. С гордостью она сняла подгузник с пупса и показала мне, как он писает. Меня удивило не столько то, что пупс мог «писать», а скорее то, что у него был маленький анатомически правильно переданный пенис.
Я, видимо, широко открыла рот или сказала нечто несуразное, потому что Наташа спросила меня: «Что-то не так?» Я даже и не знала, что ей ответить. Куклу Фанфан производит французская компания Corolle, которой в свою очередь управляет американский концерн Mattel. Однако не ищите Фанфана на полках американских детских магазинов. По словам директора по продажам Corolle в Северной Америке: «На американском рынке мы таких кукол не продаем… Американское общество слишком для этого пуританское. В США никто не готов публично обсуждать вопросы пола».
Совершенно очевидно, что многое из того, что французы воспринимают как норму, как часть жизни, для американцев является излишне «сексуальным». Поэтому некоторые образовательные игрушки и книжки, изданные во Франции, никогда не появятся в продаже в Америке. И таких книг немало.
Например, в красиво изданной французским Лувром книге для маленьких детей под названием «Грудь», напечатаны репродукции картин Гойи, Гогена и Ботичелли. Книга начинается словами: «Когда я вырасту, у меня будет грудь, как у мамы». Или две ставшие классическими детские книги издательства Gallimard
Однажды моя американская приятельница увидела эти книги у меня в парижской квартире и сказала: «Вот в Америке ничего подобного никогда не издадут». И она была совершенно права. Эти издания демонстрировали на Франкфуртской книжной ярмарке, и, по словам редактора издательства Gallimard, «их очень хорошо восприняли все издательства за исключением американских, которые назвали их «эротическими».
Точно такой же прием ждал и другую книгу издательства Gallimard под названием «Тело». Это анатомическая книга для детей с иллюстрациями, изображающими мальчика, девочку и новорожденного. В книге проиллюстрированы разные процессы: от молекулярных до переработки пищи в желудочно-кишечном тракте. Во французском издании мы видим картинки двух голых малышей. В американском издании на мальчика надет памперс, а на девочку – штаны. Любопытно, что это издание без каких-либо графических изменений продается в других десяти странах, включая Южную Корею и Тайвань. Таким образом, США оказались единственной страной, где были внесены изменения в иллюстрации (правда, за исключением исламского Ирана, куда, кстати, в свое время было запрещено ввозить французскую купюру в 100 франков, потому что на ней была изображена гологрудая Свобода с картины Делакруа).
Директор по образовательным материалам французского издательства 'Ecole des Loisirs Артур Хюбшмед озабоченным голосом высказал позицию всех европейских издательств: «Американцы систематически подвергают цензуре все, что хотя бы издалека можно расценить как сексуальное. Англосаксонские детские книги – это детсадовское гетто, в котором секса не существует».
В 1957 г. французский философ и специалист по семиотике Ролан Барт писал:
«Взрослый француз видит в ребенке второго себя. Все игрушки во Франции являются по сути микрокосмом мира взрослых, они являются уменьшенными копиями предметов, окружающих человека… Французские игрушки буквально предвещают мир взрослых и готовят ребенка к принятию взрослого мира. Еще до того как ребенок успеет об этом задуматься, игрушки представляют ему в качестве алиби природы».
Если принять логику Барта, дети вырастают с представлением реальностей человеческого тела и с большим пониманием сексуальности. У нас в Америке все по-другому: у нас нет золотой середины между жестким вуайеризмом и ханжеским хихиканьем при виде обнаженного человеческого тела.
Давайте предоставим последнее слово Эдит Уортон. И не только потому, что с ее цитатами вы уже встречались на страницах этой книги, а потому, что время ее жизни и наблюдений за окружающим миром было поворотным в истории. Уортон переехала в Париж в конце XIX века и умерла там за несколько лет до начала Второй мировой войны. Именно в этот исторический период множество американских мужчин (зачастую самых обычных деревенских ребят, которые до этого никогда не выезжали за пределы своего родного штата) приехали во Францию и оказались в объятиях француженок.
Бесспорно, то было время, когда вопрос voulez-vous coucher avec moi? [134] задавали очень часто.
Прошла Первая, а потом и Вторая мировая война. Это было непростое и часто голодное время.
Француженки показали простым американцам любовь такой, какой им никогда не показывали ни Бетти, ни Мегги.
Как американцы, так и француженки испытывали эмоциональный и экзистенциальный голод. Мари-Клод, которая была молодой в период Второй мировой войны, вспоминает: «В то время граница между жизнью и смертью была стертой. Многие французские мужчины воевали, были убиты, сидели в тюрьмах или стали калеками.
134
Вы хотите со мной переспать?