О «дедовщине», антикоммунизме и коммунизме по существу и без эмоций

СССР Внутренний Предиктор

Поэтому если государство считает, что срочную должны служить все, кто годен по медицинским показателям, то государственное управление народным хозяйством и кредитно-финансовой системой должно обеспечить им занятость реальной боевой подготовкой соответствующей современным и перспективным требованиями к обеспечению обороноспособности страны.

Есть ещё один фактор, связанный с дедовщиной. С одной стороны есть план призыва в том смысле, что для укомплектования существующих частей требуется определённое количество людей. С другой стороны реальные условия службы таковы, что если призывник не обладает определенными физическими и психическими показателями, то даже если

он и желает служить, он оказывается неспособным к полноценному несению службы либо к службе вообще. В жизни воинской части и любого её подразделения это практически означает, что именно такой “воин” может стать причиной срыва боевого задания либо неуместных трудностей при его выполнении, за что, — возможно, — другим придётся платить своими жизнями и здоровьем.

Чтобы отторгнуть таких непригодных и второсортных новобранцев, воинские корпорации [77] во всех культурах издавна несли в себе традиции и ритуалы, цель которых — проверить заблаговременно стойкость новобранцев к боли, их силу, выносливость, верность корпорации и т.п.

Вся такого рода ритуальная уставно-юридически не формализованная часть испытания и посвящения новобранцев в службу в России в настоящее время узурпирована дедовщиной.

По причине вредительства и идиотизма реформаторов 1990-х гг. в обществе уже давно сложились такие условия, что план призыва выше, чем общество в состоянии дать вооружённым силам здоровых в телесно-анатомическом и нравственно-психическом смысле призывников. Вследствие этого на службу приходит множество «хлюпиков» [78], которым по их телесно-анатомическим и нравственно-психическим показателям объективно, — таким каковы они есть, — не может быть места в реальной боевой подготовке и тем более — в реальных боевых действиях.

Поэтому первое, с чем сталкиваются коллективы воинских частей, когда приходит новый призыв, — это необходимость сортировки новобранцев на тех, из кого можно сделать воина, и на тех, кто в принципе не пригоден к военному делу, хотя военкоматы, выполняя план призыва, и прислали их для прохождения службы.

Такого рода неформальные испытания с целью проверки личных качеств и сортировки новичков — так называемые «задрочки личного состава» [79] — проводятся именно старослужащими в отсутствие офицеров (возможно, что в некоторых случаях взаимно согласованного отсутствия офицеров). Они действительно жестоки, поскольку в них должны:

· проявиться способность либо неспособность “молодых” и “дедов” идти в неизвестность и на опасность (в данном случае в качестве таковых выступает само соучастие в непредусмотренном уставом мероприятии, поскольку в случае получения огласки и принятия командованием мер предстоит понести наказание за происшествия и преступления, которые могут произойти в ходе «задрочки личного состава»);

· выявиться способности держать удар и переносить боль (при этом кто-то по неосторожности без умысла может быть покалечен или убит);

· проявить физическую силу и выносливость (при этом кто-то может надорваться, самотравмироваться вследствие плохой координации движений и, таким образом, телесная неразвитость, физическая слабость и плохая координация движений может привести к тяжёлым необратимым нарушениям здоровья и даже к смерти);

· поддержать корпоративную замкнутость и умение хранить тайну (поэтому заблаговременное уведомление командования, доклад по команде или признательные показания по фактам дедовщины расцениваются как предательство корпорации срочников, объединяющей и “дедов”, и “молодых”, но в которой нет места офицерам, прапорщикам и сверхсрочникам-контрактникам — у тех свои корпорации).

Это — объективная данность, в которой выражается объективная потребность воинских коллективов в том, чтобы в них не было людей, по отношению к которым можно сказать: “Если тебя пошлют с ним в разведку, то сразу же по переходе линии фронта убей его ”.

И действительно, хлюпик-призывник, который не в силах поднять с пола на вытянутой одной руке табуретку за ножку и по каждому поводу бежит жаловаться и ябедничать — вызывает жалость, а в ряде случаев и презрение. Но для службы значимо то, что он не готов быть воином. Вина семьи, школы, телевидения в том, что он так воспитан. Однако со службы он должен уходить не калекой и не в виде «груза 200» [80], а воином.

Нынешние вооружённые силы Россионии этого не обеспечивают. А вот Рабоче-крестьянская красная армия и Рабоче-крестьянский красный флот это обеспечивали: на учениях и в быту в них тоже происходили несчастные случаи, люди заболевали, — вследствие чего кто-то погибал, а кто-то становился калекой, но большинство уходило на гражданку физически и нравственно-психически более сильными, чем приходили на срочную, и завязавшуюся на срочной службе дружбу призывников разных призывов многие пронесли через всю свою жизнь [81].

Это было возможно потому, что самим военнослужащим необходима внутренняя психическая мотивация к несению службы, т.е. идейная убеждённость. И в Рабоче-крестьянской красной армии и в Рабоче-крестьянском красном флоте СССР она была.

Если внутренней психической мотивация к несению службы нет, то — при любом финансировании — вооружённые силы будут полны пороков, не устранимых никакими административными и юридическими мерами, что и имеет место в вооружённых силах нынешней Россионии.

В Российской империи мотивация к службе выражалась в формуле: За веру, царя и отечество! — которая работала по крайней мере до начала японско-русской войны и революции 1905 — 1907 гг.

После того, как свершились революции 1917 гг. и произошло становление государственности СССР, в 1920 — 1930-е гг. мотивация для большинства тоже была понятна: Идеалы социализма и коммунизма и социалистическое строительство в СССР нуждаются в защите.

В 1950 — 1980-е гг., когда политический аспект в деле защиты Родины вследствие дискредитации идеалов коммунизма руководством КПСС и политработниками стал карикатурным, мотивация была уже иной, но по прежнему не оспаривалась большинством военнослужащих: Новой войны не должно быть, а для того, чтобы НАТО или Китай на нас не напали, мы должны быть сильны, и для этого надо осваивать военные специальности и нести службу, чтобы войсковые части были в боеспособном состоянии.

И хотя с середины 1960-х гг. дедовщина уже имела место как явление, но и среди “дедов” было довольно много тех, кто был убеждён в этом, и своё неформальное положение использовал не только для облегчения себе службы и быта, но и для того, чтобы “молодые” быстрее и полноценнее осваивали военные специальности и могли нести службу наравне со старослужащими [82], чтобы быстрее компенсировать некоторое падение боеспособности после ухода из подразделений «дембелей».

А какую внутреннюю психическую мотивацию к службе может предложить срочникам, контрактникам и командному составу нынешнее общество?