О «дедовщине», антикоммунизме и коммунизме по существу и без эмоций
Шрифт:
Помни! Через 7 дней ты имеешь право поинтересоваться у офицера, какие меры он принял. Если никаких — обращайся так же к командиру роты и обязательно укажи в рапорте — какого числа ты обращался к взводному. Приготовься к тому, что тебе придётся писать ещё не один рапорт. Но это нужно для того, чтобы выжить.
Если «дед» нанёс тебе побои, немедленно беги в санчасть за помощью и там обязательно требуй, чтобы дежурный фельдшер или врач зафиксировали твоё обращение в журнале.
Если ты не нашёл защиты у офицеров, обращайся с заявлением к помощнику командира по правовой работе. Когда же и он не поможет, надо спешить в гарнизонную прокуратуру.
Если в твоей казарме висит табличка, на которой указан «телефон доверия» гарнизонной прокуратуры,
Командир твоей части обязан хотя бы раз в месяц проводить приём по личным вопросам. Узнай дату приёма и иди к нему.
Во время строевых смотров части командиры и вышестоящие начальники обязаны проводить опрос военнослужащих на предмет жалоб. Постарайся не упустить случая.
Можно позвонить в Москву по телефону доверия Главной военной прокуратуры (работает круглосуточно): 8 (495) 247-50-47» (“Комсомольская правда”, 28 января 2006 г., приводится по публикации в интернете: http://www.kp.ru/daily/23649/49307).
5. Наши комментарии к этим советам
Безусловно, что в этих рекомендациях всё выдержано в соответствии с действующим законодательством. Беда однако в том, что это большей частью вздор потому, что предлагаемая юридическая процедура неадекватна условиям службы рядового состава.
Во-первых, если в части имеет место дедовщина, а не отдельные случаи хамства или вспыльчивости со стороны некоторых военнослужащих, то жаловаться на “деда” командиру взвода и выше по команде в пределах части бесполезно потому, что дедовщина существует в части как непрестанно воспроизводимая «воинская традиция»; существует как минимум при молчаливой поддержке её командирами если не с их прямого благословения и не на основе подачи ими личного примера того, как надо бить подчинённых «с рассудком», чтобы следов не оставлять и не попасть под ответственность. Причин именного такого отношения командования к дедовщине как “воинской” традиции в основном две:
· Первая — при управлении войсковой частью и подразделениями в её составе командиры (прежде всего низового звена) опираются на “дедов”, перекладывая на них некоторую часть своих должностных обязанностей.
· Вторая — командиры не соответствуют занимаемым должностям, вследствие чего не только не знают о существовании дедовщины во вверенных им подразделениям, но и знать об этом не хотят, а заявление о том, что в том или ином подразделении цветёт дедовщина, воспринимается ими как напраслина, возводимая (в том числе, на них персонально) со стороны “молодого”, не желающего исполнять воинский долг. Кроме того, многие командиры искренне убеждены в том, что у них есть дела и поважнее, нежели вникать в личностные взаимоотношения рядового состава.
Во-вторых, при таком отношении командиров к дедовщине быстродействие предлагаемой “Комсомольской правдой” процедуры оказывается недопустимо низким. Вследствие низкого быстродействия процедуры к тому моменту, как кто-то из вышестоящего командования или правоохранительных органов появится в части и проявит свой интерес к службе жалобщика, то “молодой”, если “деды” не “переусердствуют” в его “воспитании”, расскажет прибывшим проверяющим, что, желая «откосить» от службы, он сам придумал историю с дедовщиной и оклеветал сослуживцев и командование, о чём он сожалеет и в чём раскаивается; а синяки у него оттого, что он поскользнулся на гололёде, оступился не лестнице и т.п… А если “деды” “переусердствуют”, то “молодой” согласно ОФИЦИАЛЬНОЙ ОТЧЁТНОЙ ВЕРСИИ к этому времени может погибнуть в результате несчастного случая, происшедшего по его же неосторожности; покончить собой по причинам личного и семейного характера, от какого поступка его не смогли удержать заботливые сослуживцы и “отцы” командиры; либо стать калекой — опять же по собственной его неосторожности или из желания «откосить» от службы вопреки заботам сослуживцев и “отцов” командиров.
И это не наши выдумки. Статья “Трагедия в Челябинском танковом училище: даже после ампутации ног рядовой Сычёв боится, что его вернут в часть” начинается тем, что приводится свидетельство врачей больницы, в которой оказался А.Сычёв после того, как “деды” “переусердствовали”:
«— Пацан молчал, как партизан, — рассказали нам врачи. — И упорно повторял: „Нога сама заболела“. И так почти две недели.
— Парень, ты ходить не будешь, не то, что в армии маршировать, никто тебя обратно в часть не отправит, — почти кричал хирург.
Только после этого Сычёв признался врачам:
— Меня пнули несколько раз по ноге… — и тут же забылся — подействовал наркоз.
За первой последовали ещё четыре операции. Ампутация одной ноги, второй, удаление мошонки… Резали хирурги часть за частью: надеялись, что сжирающую тело гангрену смогут остановить.
— Если бы военные не мариновали его так долго, нам бы не пришлось резать его по частям, — уверены врачи (выделено нами при цитировании [24]). — Поверить в то, что его пнули, а закончилось всё ампутацией половины тела, не можем. Он часов 5 — 6 пробыл в неудобной позе… И били его жестоко. Зафиксированы разрывы в прямой кишке: его насиловали.
— А военные говорят, что он сам себе нанёс увечья, чтобы откосить от армии (выделено нами при цитировании), — сказали мы.
— Чушь. Сам себе таких травм не нанесёшь! Мы боимся, как бы он руки не потерял.
Вчера возле Сычёва толпились следователи прокуратуры. Всё выспрашивали парня, кто же с ним сотворил такое.
— Андрей раскрывается перед ними неохотно, — говорит Галина Павловна, его мама. — Ничего не сообщил.
— Почему парень молчит? Ему трудно общаться или он боится?
— Я думаю, дело в страхе. Видно, очень сильно его запугали!» (выделено нами при цитировании).
А все остальные солдаты части, когда в батальон обеспечения прибыл представитель Общественной палаты А.Кучерена, в один голос, производя впечатление зомби, говорили: “У нас в части дедовщины нет, это он сам над собой сделал… ”
Конечно, зная о дедовщине по рассказам старших братьев и вернувшихся со службы товарищей, а также по сообщениям СМИ, в России есть множество подростков, которые не желают быть объектами издевательства “дедов”, хотя при других условиях они бы не противились призыву [25]. Не всем им удаётся «откосить» от службы. Но служить приходят и те, кто и не пытался «откосить». И из их числа далеко не все, сталкиваясь с проявлениями дедовщины в отношении себя, оказываются настолько сильными физически и психологически устойчивыми, чтобы дотерпеть до тех пор, пока сами станут “дедами” или настанет долгожданный «дембель». Поэтому некоторое количество тех, кому не удалось «откосить», и тех, кто не в силах терпеть, становятся на путь симуляции или фактического нанесения вреда своему здоровью вплоть до попыток членовредительства. Некоторые из такого рода попыток членовредительства действительно могут вызвать и вызывают очень тяжёлые последствия, в том числе и локальный некроз (омертвение тканей), общее заражение крови и т.п. вплоть до смерти. Но такого рода случаи «самострельства» ещё более редки, нежели тяжёлые случаи дедовщины. Поэтому:
Только дураки могут выдавать тяжёлые случаи дедовщины за «самострельство» и только дураки могут искренне верить, что нет дедовщины, а имеют место исключительно эксцессы на почве желания уклониться от службы.
В-третьих, далеко не во всех частях и подразделениях есть возможность обратиться к поддержке извне по поводу дедовщины: с корабля в море — не обратишься; из подразделения или части, место дислокации которых вдали от крупных городов и вся связь и транспорт под полным контролем командования, — тоже не обратишься. Да и если обратишься, то результат не однозначен. Вот что сообщил сайт NEWSru.com 31 января 2006 г.: