О дереве судят по плодам
Шрифт:
Бекович был уверен, что после отъезда в Хиву Кожин снова появится в Астрахани, и поэтому написал обер-коменданту астраханскому, чтобы поручика «за крепким караулом послать губернатору казанскому». Письмом уведомил и губернатора казанского, чтобы тот, в свою очередь, отправил Кожина царскому величеству. Так оно и было. Кожина «под крепким караулом» доставили в Петербург. Разгневанный его дезертирством царь приказал предать поручика военному суду. Но Кожин сумел вывернуться. Он и с царем вел себя довольно дерзко, доказывая ему, что экспедиция Бековича была «дутым предприятием, заранее обреченным
Петр Первый отменил наказание и распорядился, чтобы Кожин с Василием Урусовым закончили составление карты всего Каспийского моря.
Снова была снаряжена морская экспедиция. Ее начальнику, князю Урусову, нелегко было со своим помощником. Он часто жаловался на Кожина, который требовал равной власти и поступал своевольно.
В русской морской истории Кожин остался как человек способный, энергичный, но чрезвычайно буйный, имевший страсть к доносам и клевете. Ясно, что не стоило ему особого труда оклеветать и Бековича-Черкасского, тем более, что тот уже не мог ответить на эту клевету.
Только этим можно объяснить тот факт, что первая печатная карта вышла без изображения Кара-Богаз-Гола.
ЗЕЛЕНЫЕ ЛУЧИ
Главный инженер комбината «Карабогазсульфат» Алексей Андреевич Порет разговаривал с кем-то по телефону. Речь шла об эпсомите — одном из многих богатств залива «Черная пасть».
Разговор был обстоятельный. В начале я не прислушивался к нему, рассеянно рассматривая обстановку небольшого уютного кабинета. Но одна из фраз, оброненная в этом разговоре Поретом, заставила меня насторожиться: он упомянул о каком-то методе Липатова. Фамилия показалась знакомой.
Теперь я стал нетерпеливо ждать, когда закончится разговор, чтобы узнать, кто же такой Липатов и что за метод назван его именем.
Едва Порет положил трубку, я спросил его о Липатове. Алексей Андреевич поднял на меня усталые глаза и, чуть заметно улыбаясь, сказал:
— Это начальник рапного цеха. У нас… на комбинате. Если можно так выразиться, знаменитость местного значения. Но познакомиться с ним не мешает: интересный человек. Вот… пока утро, постарайтесь побывать на нашем Четвертом озере. Должен быть там. Если не застанете, не удивляйтесь, хотя Липатов и не молод, он еще «парубок моторный». Кстати, там на озере, узнаете и о его методе.
И вот мы в пути. Едем в стареньком чадящем автобусе. Проезжаем мимо поселка Омар-Ата. От озера № 6, где летом добывают сульфат натрия, дорога свернула на север. По обеим ее сторонам — песчаные холмы и небольшие впадины. Одни впадины сухие, в других — карабогазская вода.
Моим спутником в этой поездке был начальник гидрогеологической службы комбината Владимир Куницын, рослый широкоплечий парень. Круглые, слегка запавшие глаза, точно такой же ясной и веселой синевы, как те озера, мимо которых лежал наш путь.
Трудовая биография Куницына началась недавно. После окончания Кировского горно-химического техникума, он поступил на работу в северо-западный геологический трест. Потом в составе разведочной партии этого треста приехал в Кара-Богаз. Тут и прижился. О заливе, о его несместных богатствах он уже знал все и мог рассказывать о нем часами со страстью влюбленного.
— Сырьевые
А открытие погребенных рассолов!.. Ведь это же сенсация в истории исследований Кара-Богаза! Еще недавно о них никто не знал. Их ценность в том, что они имеют постоянную температуру и химический состав. Позже было обнаружено, что погребенные рассолы залегают на четырех горизонтах в четыре слоя. Но рапа добывается только со второго. Он расположен на глубине так в пределах 10—15 метров и обладает большой водоотдачей. Пять скважин, пробуренных на территории обмелевшей Кургузульской бухты, дают в сутки тысячи кубометров рапы. А могут давать больше. Добыча ее очень дешевая, так как все скважины артезианского типа и не нуждаются в глубинных насосах. Нужны только центробежные, чтобы перегонять рапу куда нужно: на технологические установки или в бассейны. Лучше, конечно, на заводские. Там процесс непрерывный, более выгодный, позволяющий вести комплексную переработку растворов, то есть извлекать из них сразу несколько солей.
Владимир Куницын пригладил свои русые с золотистой подпалинкой волосы и о чем-то задумался.
— Да! Вот что! — снова заговорил он. — Чуть не забыл о самом главном — о насыщенности карабогазских рассолов. В одном кубометре рапы, добытой со второго горизонта, кроме других компонентов, только сульфата натрия содержится более ста килограммов! Такую богатую рапу вряд ли где можно сыскать.
Я внимательно слушал Куницына и по временам поглядывал в окно автобуса. Взглянув в очередной раз, увидел вытянутую вдоль дороги котловину озера.
— Какой прекрасный цвет у этого озера! — сказал я Куницыну.
— Вы правы, — согласился он. — Но озеро меняет цвет. Летом оно было бы не синим, не васильковым, а красным, как кумач. Если в эту воду пустить рыбу, она тут же ослепнет и погибнет. То же самое произойдет и с уткой, и другим живым существом, кроме… микроскопических рачков! Они отлично чувствуют себя в этой соленой воде и живут в ней целое лето. Куда зимой деваются, не знаю. Может, опускаются на дно…
С холма дорога начала спускаться вниз, и вскоре впереди показалось еще одно озеро, примерно такого же размера, какое мы только что миновали. На его пологом берегу стояло несколько мощных бульдозеров и трактор-малютка — тоже с бульдозерным ножом и небольшим ковшом, подвешенным сзади.
Все бульдозеры выстроились в ряд, приготовившись к выходу… на озеро, где гуляли мелкие, с пенными гребешками волны. Одни бульдозеры уже рычали во весь голос, другие никак не хотели заводиться.
Рядом с бульдозером стоял высокий, сухощавый человек лет пятидесяти с лишним и, размахивая руками, давал какое-то указание механизатору, высокому, здоровенному парню.
Выглядел Александр Андреевич намного моложе своих лет. Небольшое, худощавое лицо его было как у бывалого моряка, — смуглое, энергичное; обветренное.