О достоверности
Шрифт:
21.3.51
426. Но как показатькому-то, что мы знаемистины не только о чувственно данном, но и о вещах? Ведь чьих-то уверений в том, что онзнает эти истины, может быть недостаточно. Из чего же тогда надо исходить, чтобы это показать?
22.3
427. Человек должен показать, что, даже если он никогда не употребляет слов “Я знаю...”, его поведение обнаруживает то, что нас интересует.
428.
23.3.51
429. На каком основании, не видя сейчас своих пальцев, я предполагаю, что у меня по пять пальцев на каждой ноге? Правильно ли утверждать, что основанием является то, что этому меня постоянно учил прежний опыт? Уверен ли я в прошлом опыте в большей мере, чем в том, что имею десять пальцев? Прежний опыт вполне может быть причиноймоей нынешней уверенности; но является ли он ее основанием? 430. Я встречаю марсианина, и он спрашивает меня: “Сколько пальцев у человека?” — Я говорю: “Десять. Я ихтебе покажу” — и снимаю ботинки. Если бы он удивился, что я знаю об этом с такой уверенностью, хотя и не вижу своих пальцев, — то должен ли я сказать ему: “Мы, люди, знаем, сколько у нас пальцев, безотносительно к тому, видим мы их или нет”?
26.3.51
431. “Я знаю, что эта комната расположена на втором этаже, что за дверью короткий проход ведет на лестницу и т. д.”. Можно представить себе случаи, когда я сделал бы такое высказывание, однако они довольно редки. Но с другой стороны, я изо дня в день обнаруживаю это знание своими поступками, а также тем, что я говорю.
Ну, а какой вывод из этих моих действий и слов извлекает другой человек? Не только ли тот, что я уверен в своей правоте? — Из того, что я прожил здесь много недель и ежедневно пробегал по лестнице вверх и вниз, он сделает вывод, что я знаю,где расположена моя комната. — Уверение “Я знаю...” я стану использовать в том случае, если он еще незнает, из чего он должен безусловно заключить о моем знании.
432. Высказывание “Я знаю...” может иметь значение только в связи с другим свидетельством “знания”.
433. Итак, если я говорю кому-то: “Я знаю, что это — дерево” — то понимать меня надо так: “Это — дерево; ты можешь абсолютно на это положиться; здесь нет никакого сомнения”. А философ мог бы использовать это лишь для того, чтобы показать, что эта форма речи реально применяется. Если же ее требуется употребить не просто как грамматическое замечание, то следует указать и обстоятельства, в которых это выражение работает.
434. Ну, а учит ли нас опыттому, что люди при таких-то обстоятельствах знают то-то? Опыт, разумеется, показывает, что обычно человек через сколько-то дней ориентируется в доме, где живет. Или даже: опыт учит нас тому, что суждению человека, который прошел такое-то обучение, следует доверять. Он должен, как показывает опыт, обучаться такое-то время, чтобы быть в состоянии делать правильный прогноз. Но
27.3
435. Человек часто бывает околдован словом. Например, словом “знать”.
436. Неужели [сам] Бог опутан нашим знанием? Неужели некоторые наши высказывания не могутбыть ложными? Ведь именно это мы готовы утверждать.
437. Я склонен заявлять: “Это не можетбыть ложным”. Это интересно; но что отсюда следует?
438. Было бы недостаточно уверять кого-то: я знаю, что происходит там-то, — не приводя оснований, убеждающих (другого) в том, что я в состоянии это знать.
439. И высказывание “Я знаю, что за этой дверью коридор и лестница на первый этаж” звучит так убедительно лишь постольку, поскольку каждый предполагает, что я знаю это.
440. Здесь есть нечто, относящееся ко всем: что-то не сугубо личное.
441. В зале суда никого не убедило бы простое заверение свидетеля: “Я знаю...” Должно быть показано, что свидетель был в состоянии знать.
Не заслуживало бы доверия и чье-то заверение “Я знаю, что это рука” при взгляде человека на свою руку — не знай мы, при каких обстоятельствах это высказывается. Если же мы ихзнаем, это кажется порукой того, что делающий заявление человек в этом отношении нормален.
442. Разве не может быть, что я только вообразил, будто знаюнечто?
443. Представь себе, что в языке нет слова, соответствующего нашему “знать”. — Люди просто высказывают утверждение. (“Это — дерево” и т. д.) Естественно, они порой и ошибаются. И поэтому добавляют к предложению некий знак, указывающий, насколько вероятной считается ошибка, — или мне следовало бы сказать: насколько вероятна эта ошибка в данном случае? Последнее удается делать, оговаривая особые обстоятельства. Например, “Аобратился к Всо словами: „...я стоял совсем рядом с ним, а слышу я хорошо"”, или же: “Вчера Абыл там-то. Я его видел издали. Зрение у меня не очень хорошее”, или: “Там дерево. Я отчетливо вижу его и сто раз видел до этого”.
444. “Поезд уходит в два часа. На всякий случай проверь еще раз” или: “Поезд уходит в два часа. Я только что посмотрел новое расписание”. Имеет смысл также добавить: “В таких вещах на меня можно положиться”. Полезность такого пояснения очевидна.
445. Но если я говорю: “У меня две руки”, — на что я могу сослаться, чтобы засвидетельствовать достоверность этого? Самое большее — указать на обычность обстоятельств.
446. Почему же я так уверен, что это моя рука? Разве на такого рода уверенности не основывается вся языковая игра? Или: разве такая уверенность не предполагается (заведомо) в языковой игре? Тот,кто в нее не играет или играет неверно, именно в силу этого не узнает предметы с уверенностью.
28.3
447. Сравни с этим 12 х 12=144. В этом случае мы тоже не говорим “возможно”. Коль скоро данное предложение предполагает, что наш счет и вычисление безошибочны, что наши чувства при вычислении не обманывают нас, — оба предложения, арифметическое и физическое, находятся на одной и той же ступени. Готов утверждать: физическая игра так же достоверна, как и арифметическая. Но это может быть неверно понято. Мое замечание логическое, а не психологическое.