О друзьях-товарищах
Шрифт:
Летчики, похоже, поверили в это, и рядом с нашими катерами упали первые бомбы.
В незавидном положении мы оказались: враг нас прекрасно видел, бомбил прицельно, а мы стреляли наугад; чтобы услышать моторы самолетов, нам приходилось выключать свои, то есть на какое-то время лишаться хода и маневренности, что было чрезвычайно опасно.
Мы маневрировали и стреляли наугад, постоянно помня, что должны эти самолеты увести за собой как можно дальше от каравана, доверенного нам.
Наши катера почти справились с этой задачей, и вдруг от Быковых хуторов прямо на наш караван течение вынесло пылающий пассажирский пароход. Караван в опасности!
Команда «Крестьянина» оказалась мужественной: не обращая внимания на падающие бомбы, она начала выводить караван на стрежень, чтобы иметь хоть какую-то возможность маневра и уйти подальше от опасного соседа — пылающего парохода.
И надо же было случиться так, что одна из бомб попала в среднюю баржу! Та, конечно, вспыхнула, и горящая нефть огненной лентой вплелась в волны Волги.
Теперь перед нами встала задача — изъять горящую баржу из каравана, дать «Крестьянину» возможность уйти с головной баржой из освещенного пожаром пространства, а самим попытаться туда же отбуксировать и концевую баржу. Чтобы расчалить караван, мы высадили на баржи четырех матросов-добровольцев — Михаила Вегонцева, Василия Иванова, Михаила Карпова и Александра Курочкина.
С этого момента мне приходилось одновременно следить за самолетами врага, продолжавшими атаки, за «Крестьянином», который пока успешно уходил с одной баржой, за горящим пароходом (течение наконец-то прибило его к отмели!) и за четырьмя смельчаками, работавшими уже на горящей барже; временами они совершенно скрывались за клубами густого черного дыма и космами огня.
Сейчас я не могу объяснить, как мне удавалось тогда одновременно следить за всем этим, но ведь следил!
Сосредоточив весь огонь на том секторе неба, откуда наиболее вероятна была атака самолетов, мы не позволили им поразить больше ни одной цели.
Невероятно длинными мне показались те минуты, пока четверо смельчаков расчаливали караван. Но вот они просигналили, что концевая баржа освобождена от пут. Я немедленно приказал Мараговскому снять их с баржи, и он моментально рванулся выполнять приказ. Но на палубу катера-тральщика прыгнули только трое: Михаил Карпов чуть замешкался, рассматривая что-то, и в это время палуба баржи под его ногами вздулась и лопнула, как камера, лишенная покрышки, выбросив в небо столб огня и дыма.
Горящая нефть попала и на катер Мараговского, он загорелся сразу в нескольких метрах, но огонь удалось быстро сбить.
Наконец настал такой момент, когда «Крестьянин» и две его баржи из трех оказались на безопасном расстоянии от горящих пассажирского парохода и баржи. Какое-то время, носясь по реке, мы еще постреливали по самолетам и вдруг заметили, что они ушли. Даже не верилось в такое счастье: матросы по-прежнему сжимали в руках оружие и слушали, слушали небо.
В это время из воды, буквально рядом с катером, и прозвучало:
— Братцы… Помогите…
В горячке недавнего боя, где мы невольно уподобились человеку, находящемуся в освещенной комнате и подвергнувшемуся нападению с темной улицы, никто из нас почему-то не подумал, что на пассажирском пароходе могли быть люди…
Четырнадцать человек мы тогда подняли на свой борт, примерно столько же спасли и остальные катера. Кто-то и сам выплыл на берег. А сколько их погибло, не получив своевременной помощи или при нашем бешеном маневрировании?
От спасенных мы и узнали, что сгоревший пассажирский пароход — «Александр Невский».
Наконец появилось солнце, и мы отчетливо увидели и остов сгоревшего парохода, и полузатонувшую баржу, и вдоль левого берега — черную длинную ленту недавнего пожарища.
А еще немного погодя нагрянуло начальство, и пришлось отвечать на его бесчисленные «как» и «почему». К счастью, ошибок в наших действиях не было обнаружено, и начальство отбыло восвояси, дав мне новый приказ: следовать к Дубовке и там взять под охрану новый караван…
Ну, о каком распорядке дня могла идти речь, если так было изо дня в день?
А в Сталинграде в это время срочно готовились тралы, пригодные для борьбы с магнитными неконтактными минами, — хвостовые. Они представляли из себя трос, к которому на среднюю его часть подвешивались специально намагниченные обрубки жесткого троса — «хвосты». По замыслу создателей этого трала — под воздействием магнитного поля «хвостов» и должны были взрываться мины; буксировался такой трал одновременно двумя катерами-тральщиками, идущими параллельными курсами.
Одно не было учтено: наши катера-тральщики были самыми обыкновенными катерами с металлическим корпусом, ранее работавшими на сплавных рейдах, или вчерашними речными трамвайчиками, у которых сразу же за рубкой были удалены все надстройки.
А если к этому добавить, что речники иногда отдавали нам не лучшие свои катера, то и вовсе станет ясно, какой мощностью они обладали. Так что не шли, а почти стояли они с такими тралами.
Таковы были первые катера-тральщики, служа на которых, мы вступили в борьбу с немецкими неконтактными минами. А в будущем году (весной 1943), когда вместо Отдельной бригады траления было создано две, к нам в качестве тральщиков поступили и маленькие буксиры-угольщики, и такие маломощные катеришки, что мы, комдивы, хотя они у нас и числились боевыми единицами, использовали их только для решения вспомогательных задач. А качество отдельных из них…
Я был уже командиром дивизиона катеров-тральщиков (лето 1943 года), и в составе комиссии мне довелось от Наркомата речного флота принимать несколько таких катеров. Двойственное у меня было отношение к этому пополнению. С одной стороны, и по внешнему виду, и по выучке личного состава (вчерашним — самым обыкновенным речникам) далеко им было до ветеранов Волги, а с другой стороны… Как ни критикуй, но все равно пополнение!
Так вот, лазал я по этим катерам, лазал, заглядывал во все трюмы и под слани — вроде бы все было в порядке. И вдруг глаза мои прилипли к свежей краске на водонепроницаемой переборке. Почему только она, эта переборка, недавно покрашена?
И я молотком стукнул по ней. А он возьми и пробей ее насквозь!
Конечно, после этого все переборки мы простучали молоточками, и многие из них не выдержали даже удара средней силы. А ведь они предназначались для того, чтобы, когда катер получит пробоину, сдерживать забортное давление воды…
Сталинград сражается
23 августа по приказу комдива я со своими двумя катерами-тральщиками прибыл в Сталинград, явился в штаб флотилии и спросил: