О личной жизни забыть
Шрифт:
Алекс, хохоча, едва не вывалился из машины, чтоб проследить за всем этим процессом. Зацепин искоса наблюдал и за парнем и за сценой с теленком.
– Ты бы точно усидел?
Алекс вспомнил о своей замкнутости и обиженности, поудобней откинулся на спинку сиденья и снова насупился.
Баба Дуня во дворе кормила кур. При виде «Лады», остановившейся напротив ее дома, она убрала миску
– Здравствуйте, дорогие мои! А я с утра жду, жду! Думаю, может, что поменялось. Санечка, ну ты прямо богатырь! Настоящий парень уже.
Подойдя к внуку, она крепко обняла его. Алекс не сопротивлялся. К его радости баба Дуня заметно отличалась от тех старух, что он видел в гастрономе, была худощава, опрятно одета и своим строгим, умным, совсем не простонародным лицом походила на пожилых учительниц в их интернате.
Петр достал из машины сумки с вещами и продуктами и все вместе они пошли в дом. По пути Алекс критически осматривал двор, унавоженный курами, топор в колоде для дров, стеклянные банки и сохнущие целлофановые мешки на штакетнике. В доме его ждала еще большая экзотика: русская печь, иконы с горевшей лампадкой, коллаж из фотографий, размещенный под большим стеклом, самодельные струганные полки, уставленные всевозможными банками, вышитые занавески на маленьких окнах…
– А я к вам со своим инструментом. – Петр достал из сумки разводной ключ, паклю и прокладки и направился вместе с хозяйкой в санузел чинить краны.
Копылов, оставшись один, подошел к стенду с фото. Среди десятка снимков, на трех или четырех был изображен отец: в пять лет с каким-то другом, в десять в пионерском галстуке, в двадцать среди солдат-сослуживцев и уже в тридцать в гражданской одежде с годовалым голеньким малышом на руках.
– Это, между прочим, ты, – сказала над ухом подошедшая Евдокия Никитична. – Перед самым отъездом прислал твой папа. – Внук неловко кивнул. – Иди еще наш сад и огород посмотри.
Алекс с облегчением вышел из дома. Куры приветствовали его беспокойным кудахтаньем. Петух пытался сохранить достоинство, но от взмаха руки и он пустился наутек. Странные звуки привлекли внимание Алекса из раскрытой
Высокая будка позади сарая привлекла его внимание, открыл и обнаружил летний туалет. Больше смотреть было нечего, и он вернулся во двор. Из дома выглянула бабушка.
– Пирогов-то наготовила. А о главной мужской еде совсем забыла. И ведь с утра рябую приготовила.
Евдокия Никитична достала из-под перевернутой корзины, сидящую там рябую курицу. Затем вынесла из сарая небольшой топор и указала на колоду для колки дров. – На, голову отруби, а то у меня руки совсем трясутся. Только кровью смотри не испачкайся. А я к плите.
Баба Дуня всучила топор вместе с курицей внуку и поспешила в дом. Ей даже в голову не приходило, что четырнадцатилетний парень с этим может не справиться.
Алекс был в растерянности, рубить что-либо мачете ему приходилось, а вот топором – никогда. Но отступать некуда. Наверно, это не сложнее, чем обращаться с мачете. Сначала он несколько раз примерился с ударом топора, получалось, вроде как надо, теперь только уложить на колоду курицу. Наконец, поморщившись от брезгливости, он махнул топором. И получилось!!
С обезглавленной курицы капала кровь, а ему хоть бы что, только чуть не по себе. Сняв целлофановый пакет со штакетника, чтобы не запачкать пол, он понес свою «дичь» в дом. Там тоже увидел любопытную картинку: агент русской разведки возился с унитазом, как заправский сантехник.
Конец ознакомительного фрагмента.