О людях и нелюдях
Шрифт:
— Слово вожака. Стая слышала.
В ответ раздался одобрительный гул. Сегодня им определенно везет. Сначала молоденькая сладенькая людина на ужин, которую, к тому же, для начала можно поиметь. Теперь еще и бесплатное зрелище: драка вожака с глупым сосунком. Жаль, она будет недолгой, но на безлюдье, как говорится… А там, глядишь, и рыжик окажется посговорчивей. Все знают, что кошаки — похотливые твари, им все равно, с кем.
Дрозд, не спеша, стал раздеваться. Волк, обнажаясь, разглядывал его, причем выражение лица людоеда менялось от презрительной усмешки к довольно мрачной гримасе. Огорчиться было от чего.
Противники одновременно улеглись на землю и начали оборот. Вожак поднялся на ноги, горделиво выпятив грудь, и едва не завыл от злости и досады. Перед ним стоял черный пес, ничуть не уступавший ему в размерах. Молодой, сильный, обнаживший в издевательской улыбке острые клыки, сверкающие прямо-таки снежной белизной.
Вожак молча, без предупреждения бросился на него. Пес легко, по-кошачьи, отскочил в сторону, ухитрившись располосовать зубами ухо промахнувшегося волка. Тот рыкнул и развернулся для новой атаки, но черный не стал ждать. Молниеносный выпад — и у людоеда оказалось разорвано плечо. Вожак вновь бросился, пес на этот раз не уклонился, и противники сцепились, рыча, кусаясь, стремясь вцепиться друг другу в горло.
Стая застыла, не отрывая глаз от дерущихся. Зрелище оказалось куда более захватывающим, чем они надеялись. Волк, державший Винку, отпустил ее, чтобы лучше видеть. Она, нагнувшись, скользнула к сидящему на земле Вьюну, и пристроилась рядом. Мысль о бегстве лишь на миг коснулась сознания. Да и куда бежать в глухом лесу? Проиграй пес, и волки мигом найдут свой «ужин» по запаху. Нет, может, это и глупо, но она останется с друзьями. Помолится Крылатой, чтобы та помогла Дрозду одержать победу.
Кошак никому не молился, он не отрывал взгляда от рычащего клубка тел и на удивление сосредоточенно грыз выпущенные когти. Тем не менее, соседство девушки почувствовал сразу.
— Он справится, Ромашечка, справится, — пробормотал вполголоса. — Ему приходилось с настоящими волками драться, он рассказывал. А со зверями сложней. Меня по молодости камышовый кот чуть не убил, а кошаков-оборотней я только так луплю…
— Вьюша, спасибо, что вступился за меня.
— Да какие тут благодарности, — рыжий не отрывал глаз от схватки. — Не хочу вечно выглядеть в твоих глазах распоследней тварью.
Пока они разговаривали, Дрозд, плечи которого были изодраны в клочья, вцепился, наконец, в горло волка. Ему было трудно, ведь тело противника защищала густая и довольно длинная шерсть, а его собственная была короткой. Но молодость и выносливость уравнивали шансы.
Челюсти пробирались сквозь мех, вот уже чувствуются напряженные под кожей мышцы и пульсирующая жилка… Еще одно усилие, и он ощутил вкус крови своего врага. Не самый хороший напиток для человека, по крайней мере, пребывающего в здравом уме, а вот для оборотня в звериной ипостаси — лучше нет! Дрозд с животным наслаждением сильней и сильней сжимал челюсти, и дрожь чующего гибель людоеда сладко отдавалась в теле. Да, в облике пса он обычно получал удовольствие от убийства. Правда, прикончить такого выродка, как этот, было б приятно и человеком. Чуть-чуть менее приятно, чем Когтя…
— Эй, парень, оставь, ты победил! — с трудом проникали в сознание чьи-то голоса, но он лишь удобнее перехватил горло волка и сильнее сжал челюсти.
Мгновение, другое, и противник перестал хрипеть и дергаться. Дрозд, почувствовав неподвижность смерти, разжал пасть. Оглянулся, не желает ли кто-нибудь оспорить право победителя. Таких не нашлось. Не удивительно: волки уважают сильнейшего, и вожака выбирают в поединках. А раз ему удалось одержать верх над главным, никто не посмеет тявкнуть. К чему связываться с опасным чужаком, если появилась возможность занять место погибшего?
— Перекидывайся, парень, — вновь прозвучал чей-то голос. — Все видели — ты победил честно. Мы уходим, людина твоя.
Дрозд подождал, пока последний из людоедов скроется за можжевеловыми колоннами, и перекинулся. Встал, вытер с губ кровь вожака, взглянул на Винку и Вьюна. Они уже поднялись на ноги и стояли рядышком.
— Да ты, черный, оказывается, настоящий воин, — сказал кошак. — Такого волчару завалил!
— Получается, все еще воин, — неожиданно усмехнулся Дрозд. — Хоть и без меча. Я оружие столько лет в руках не держал, вряд ли кого теперь одолею с его помощью.
— На кой тебе меч? Ты сам как меч, — уважительно проговорил Вьюн. — На будущее поостерегусь тебя задирать.
Винка, заворожено глядя на покрытые свежими рубцами плечи парня, подошла к улыбающемуся Дрозду и дотронулась до одного из шрамов.
— Все зажило… — с недоумением проговорила она. — Само, так быстро…
Она, конечно, и раньше видела, как исцеляются мелкие раны на теле оборотней, но пес сильно пострадал в драке: шкура на плечах была жестоко исполосована клыками волка, одно ухо разорвано, кажется, прокушена лапа… А у парня остались лишь уродливые ярко-розовые шрамы. Удивительно!
— Я так испугалась, Дроздок… — подняла глаза на оборотня. — За тебя… за Вьюшу… за себя тоже, конечно… А ведь он мог разорвать тебя… — девушка непроизвольно взглянула на мертвого людоеда и тут же отвела глаза.
— Ну что ты, Виночка… — смутился пес, сразу начиная сутулиться. — Я живучий. И о ранах оборотням переживать нечего.
— Да, Ромашечка, — фыркнул Вьюн, казалось, совершенно позабывший о грозившей ему в том числе опасности. — Никакой возможности поухаживать за раненым героем. Мне известно, как вы, девицы, любите завалить мужика в постель, обмотать бинтами, поить всякой дрянью и мазать вонючими мазями. С оборотнем такое непотребство не пройдет! Нелюдь заваливается в постель лишь с одной целью!
— Поспать, нажравшись сливок, — сама от себя не ожидав, выпалила Винка.
Кошак, оценивший шутку, ухмыльнулся во весь рот.
— Откуда ты-то знаешь про любовь девиц к раненым героям? — спросил пес, плечи и шея которого ненадолго подернулись шерстью, а когда очистились, ни одного шрама не осталось. Его рубцы не беспокоят, тем более что они исчезают бесследно после очередного оборота, но Виночка не может оторвать от них глаз да еще так и норовит потрогать. А ее прикосновения весьма живо отдаются в паху, что не удивительно, ведь женщины у него после Осинки не было. Да еще драка, завершившаяся его победой… Драка за нее, за Виночку…