О, мой принц!
Шрифт:
А плюсом к людям ценным дал Создатель Славену умение дорогостоящее ставить каждого на ту службу, где польза от сего подданного наибольшая.
И ведь как знал Славен, что объект улизнуть сможет за пределы круга, для магического снега очерченный, как знал. Потому человечек один нужный да верный заранее вызван Славеном был…
Знает Славен Бажена Подникольского, знает как облупленного. Все делишки его знает, для Славена белыми нитками шитые. Но знает также и то, что как хозяйственнику Бажену равных нет. И что подчинённые Баженовские его так же слушаются, как если бы им сам Славен приказывал.
Каждый похвалу Баженовскую заслужить старается. Да и как не стараться, если с лентяями у Бажена разговор короткий, у него на площади и место специальное для порки есть позорное. При этом Бажен не просто выпороть велит, так ещё и сам выступит с речью, оступившегося при всём народе позоря.
Зато уж если кто угодит Бажену работой усердной на благо вверенного Бажену города и земель, близ города лежащих, то похвала при всём народе и вознаграждение немалое из городской казны отличившемуся обеспечено.
И то, что средства немалые в карманах Бажена оседают ручейком непрерывным, знает Славен, знает. Но знает Славен и то, что чувство вины немалое, Бажена не отпускающее, делает его для Славена псом преданным, на всё для своего лояльного господина готовым. И что по первому же слову выполнит Бажен для Славена то, что стоит намного дороже средств, господином Баженом присвоенных…
Глава 24
13-й век, город Центград
Перенервничал, перенервничал, находясь в поездке по делам государственным, господин Бажен Подникольский. Да не оставил Создатель господина Бажена милостью своей. Легко отделался господин Бажен, легко. Да, конечно, поднапрячься придётся, не без этого. Но господин Бажен работы никогда не чурался и чураться не собирается.
Да и честь-то какая! Честь-то! Просьба самого императора! Не приказ, не поручение, а именно просьба. Как к другу верному великий император к господину Бажену обратился, его дару доверился. Как с равным себе с господином Баженом беседовал, мнение его спрашивал. Да господин Бажен всю землю по песчинке переберёт, жизнь положит, а просьбу императора выполнит.
И ещё что поразило господина Бажена, так это откуда про второй дар его редкий, Создателем милостиво данным, великий император осведомлён столь хорошо да подробно.
Первый-то, главный дар господина Бажена, это понятно, что императору известен. Известен так, что ни сам император, ни ещё один человек сколь жить будут, не забудут, что да, то да. Да и сам господин Бажен, как вспомнит о случае том далёком, так до сих пор понять не может, как ему то время пережить удалось.
Не в самом случае дело-то. Случай-то сам для господина Бажена пустяковый был, случай-то. А вот неделя, коя после того случая случилась, вот это было испытание так испытание для молоденького двадцатилетнего парнишки, коим господин Бажен в ту пору был.
Сейчас-то ему смешным это всё кажется, а тогда для паренька, из лесу вышедшего и ничего за все свои двадцать годочков окромя родниковой водицы не пившего, в диковинку было, что сам император и тот, другой человек, обучали его, как правильно алкогольные возлияния принимать, да как не пьянеть при том. Да как меру знать, да как собеседника споить, а самому трезвым остаться.
Потом-то эта наука господину Бажену ой как пригодилась, а тогда, давным-давно, одного боялся паренёк, как бы не вырвало его прямо в императорских покоях, так уж худо, так худо было простому лесному парнишке с непривычки, думал, помрёт прямо там.
Да хорошо, что в конце концов заметили сотрапезники, что парнишка вот-вот концы отдаст, да и научили его одному способу хитрому, не раз господина Бажена впоследствии выручавшему.
Давненько это было, давненько… А до сих пор, как вспомнит господин Бажен науку эту, так и усмехнётся, на свой винный погреб с лучшими винами империи и не только империи, глядючи. Кто знает, вдруг да завернут к нему когда гости дорогие, вдруг да завернут…
Дааа, вот как в жизни-то получается, чужие люди всё знают о даре редком господина Бажена, вернее, всё же почти всё, а вот жена его милая, госпожа Мирослава, знать ничего не знает и ведать не ведает. Да и незачем нежной госпоже такие вещи знать. Не хватало ещё, чтобы она бояться начала господина Бажена, своего мужа милого, во всём ей покорного…
Глава 25
Элеонора.
– Вставай, Эли! Вставай же ты скорее! Её сиятельство встречать!
– Гальян, ну ты иди, встречай, конечно, а я всю ночь не спала, за девульками следила. У меня сейчас работоспособность всё равно на нуле.
– Как же ты мудрёно выражаешься, Эли! Слово какое-то рабост… рабсо…
– Забей, Гальян. Ты иди, встречай, а то её сиятельство на тебя обидится. Тебя-то она знает, а меня нет, ей по фиг будет, стоит там какая-то незнакомая служанка или нет. Беги, дай поспать, наконец!
Вообще, мне эта ситуация уже начинает напоминать отрывок из старого советского фильма «Двенадцать стульев». Про то, как Остап Бендер с Кисой Воробьяниновым жили в общежитии в комнате студента медика, друга Коли, который друг Остапа.
Так вот, там был один персонаж за стенкой. Который время от времени очень смешно подвывал: «Да дайте же, наконец, поспать!» Вот и я скоро так же буду тут выть на Луну, в смысле, на Гальянку.
Ох, ну слава Создателю, унеслась Гальянка эта.
И потом. Как это я неприбранная, как здесь выражаются, выйду, что называется, в свет. Ведь мамашу графскую встречать, наверное, не только же прислуга выйдет. И тут я в виде абсолютно никаком, с синяками под глазами, в басике не освежённая, Диориссимо не побрызганная и даже толком не причёсанная.
Нет, нет и ещё раз нет. Это наш окончательный ответ Чемберлену. Местному.
Но в это утро всё было не на моей стороне. Не успела я свою больную головушку к ставшей уже родной подушке прислонить, решив, что да чёрт с ними со всеми и по фиг, как я выгляжу. Всё равно меня кое-кто в упор не видит. Посплю я лучше, может, хоть голова пройдёт.
Так вот, не успела я свою просто раскалывающуюся, как и всегда после слёз, головушку повторно донести уже таки до вожделенной подушки, как практически у самой двери в наши с Гальянкой покои послышался громкий и довольно-таки скандальный голосок всё той же Гальянки, на кого-то очень так по-нагленькому кричащей.