О нашем жилище
Шрифт:
В русском традиционном городе хорошо различали дороги (их стали называть улицами лишь в XIX веке), извилистые, наиболее удобным образом обходившие препятствия, и улицы - тоже извилистые, бегущие по «горизонталям» местности, и, наконец, проулки, переулки и тупики. Дорога проходила по периметру городских укреплений через ворота под башнями и была «казенной», охранялась стрельцами. Улица же была определенным социальным целым, как целое несла повинности, обеспечивала безопасность, выставляя ночные «рогатки» и стражу при них. Забелин упоминает слободы не случайно - Москва была городом при дворе Великого князя, и значительнейшую часть ее населения составляли те, кто обслуживал все потребности множества людей при княжеском дворе, позже - царском. Все это известно, и уцелевшие до наших дней названия исправно сообщают, где жили
В Западной Европе судьба квартала оказалась более интересной, так как, даже утратив в конечном счете независимость, города сохранили значительную долю самостоятельности в решении внутренних своих проблем. Главной структурной единицей пространства и здесь становится улица, населенная людьми, занятыми одним профессиональным делом. Ремесло организовалось по множеству цехов, торговля - по множеству гильдий; каждая профессиональная группа при внутренней экономической неоднородности все же представляла собой некоторое целое, выставляла отряд ополченцев, имела собственный зал собраний, общую кассу помощи бедным. Иными словами, цех и улица (иногда несколько улиц, объединяемых уже не в квартал, а небольшой район) практически долгое время совпадали. Это не означает, разумеется, отсутствия или слабости общегородского выборного самоуправления, но у того были свои задачи, хотя выполнение решений возможно было только с помощью «низовой» структуры.
Когда, к примеру, в Болонье XIII века рассматривалось прошение автономно управлявшегося университета о строительстве «портиков» вдоль улиц университетского района, оно было удовлетворено, и работа, продлившаяся четыре века, началась потому, что и строительстве и переносе. Это в XVIII веке (в Голландии раньше) из города почти изгоняется хозяйственная зелень, почти исчезают публичные бани, становятся невыносимыми условия в старых больницах и сиротских приютах и т. п. У средневековья были свои беды, но в этих преступлениях против человечности отношений и человечности существования средневековье не повинно.
Итак, «классический» средневековый город - это плотный фронт застройки действительно узкой улицы, которая очень долго не предназначалась для проезда экипажей. Основная часть мелких грузов доставлялась ручными тележками или вьюками, которые нагружали на мулов, тяжелые же и крупногабаритные грузы подвозили телегами по задним улочкам, за огородами и садами. По этим же улочкам достаточно долго выгоняли на пастбища скот. Вся жизнь улицы и квартала оказывалась таким образом организована полосами: мощеная «парадная» улочка, «парадные» входы с коновязью; хозяйственный этаж дома; «черный» ход в хозяйственный двор, плодовый сад, огород; скотопрогонная улочка, и снова то же, но в обратном порядке. С концом средневекового ремесленного цеха, сметенного борьбой подмастерьев, конкуренцией королевских мануфактур, заморскими товарами, совпадает последовательное сокращение сада и обстройка задних улочек с превращением и их в «парадные» для максимально выгодного использования земельного участка.
Эпоха Ренессанса, решительно меняя характер жилища богатейших горожан так называемого патрициата, к началу XVI века вызывает существенную перестройку оформления центральных кварталов городов, но не затрагивают их структуру и практически совсем не сказывается на большей части городов. Время торжества централизованных монархий, то есть время барокко и классицизма, решительно преображает главные площади и магистрали, уничтожает ради этого ветхие кварталы, но опять-таки сохраняет повсеместно традиционные границы кварталов. В дни великого лондонского пожара 1666 года замечательный ученый и архитектор Кристофер Рен стремительно разрабатывает программу обновления столицы. На чертежах возникают широкие прямые проспекты, сходящиеся в узловых площадях, вместо путаницы кварталов у Темзы должна была возникнуть прогулочная набережная и т. д.
Однако привязанность к пепелищам и прочность невидимых границ, очерчивавших
Казалось бы, в России, где более девяноста из каждых ста домов деревянные, а пожары были делом совершенно привычным, реконструкцию кварталов осуществить было гораздо проще, тем более что монаршая воля не сталкивалась здесь с противодействием парламента или муниципалитетов. И тем не менее, ни воля Петра I, ни усилия, направленные на то, чтобы использовать заведенные по европейскому образцу городские «магистраты» как орудие преобразований, до середины XVIII века не дали заметных результатов. После очередного пожара тщательнейшим образом восстанавливались границы каждого домовладения, а вместе с ними - трассировка улиц и переулков, границ кварталов. Подлинно социального смысла эти границы уже не имели, но сохраняли для горожан высокое символическое значение устойчивости вопреки всем превратностям жизни.
Удивляться этому не приходится уже потому, что грандиозные средства, требовавшиеся на реорганизацию армии, создание флота, формирование новой столицы и нового двора, можно было сконцентрировать единственным способом - изъяв их из всех уголков страны. Потребовалось полвека, чтобы страна смогла выйти из экономического кризиса, сопровождавшего петровские преобразования. Само слово город не должно вводить нас в заблуждение. И. К. Кириллов в книге, имеющей оптимистическое название «Цветущее состояние всероссийского государства» (рукопись завершена около 1727 года,.автор пользовался ответами городских властей на опросный лист Сената), собрал огромный статистический материал, позволяющий нам сегодня яснее представить себе эпоху. Можно вычитать:
«Дмитров, город, земляной вал по осыпи 4 башенных мест, по мере около города и башенных мест 459 сажен, стоит на реке Яхроме, разстоянием от Москвы во 60 верстах. В том городе магистрат, в котором бургомистр 1, ратманов 2. Канцелярия их и приказные служители особые. Купечества в том городе по нынешней переписи 1011 человек…
Клин, никакого города нет токмо знак малой старинного городового валу, от Москвы 85 верст. Прежде бывал посад, а потом определены ямщиками. В нем крепостная кантора, в которой надсмотрщик 1.
…Касимов, город прежде был деревянной, а ныне только вал земляной, стоит на берегу Оки реки… Магистрат, в котором бургомистров 2, ратманов 3. Таможня. Кабацкая кантора. Конская изба. В них для управления бурмистры и ларечные и при них целовальники. Посадских по нынешней переписи 1306 человек. Слобода Татарская, в которой мечет каменная. В том городе прежде живали цари касимовские, и в полном владении тот город был, а по них приписан к дворцовым городам…»
Напомним, что под словом «город» имеется в виду крепость, что «купечество» - не знак экономической силы, а сословие, к которому приписывали нередко без ведома самих «купцов»; что «посадские» - знак исключенности из крестьянского сословия, но не определение занятия, ибо и при ответе на анкету Академии наук 1792 года выяснилось, что большая часть горожан повсеместно «упражняется черною огородного работой».
60. Р. Бофилл. Проект застройки квартала Сен-Кантен-ан-Ивлин в зоне Большого Парижа. 1970-е годы. Аксонометрия
Один из наиболее интересных архитекторов, для кого тема жилища остается основной и наиболее привлекательной, Рикардо Бофилл стал автором ряда глубоко индивидуальных жилых комплексов, каждый из которых возводится с применением монтажа крупных элементов. Характерной чертой сегодняшней работы над проектированием жилого района или комплекса стало соединение в доном решении множества элементов. Представленный на рисунке проект связывает воедино тему жилой улицы из блокированных домов с озелененными участками для многодетных семей; тему «старомодной» периметральной застройки квартала, после увлечения «свободной» планировкой вновь привлекающей внимание и симпатию; тему общественного центра с пешеходной улицей-пассажем и пешеходной площадью.