О нашем жилище
Шрифт:
каркас из деревянных брусьев и заполнение промежутков то рамами дверей или окон, то «панелями» из смеси глины и соломы или кирпичом. Эта конструкция была чрезвычайно популярна в Западной Европе X - XV веков. Будучи недорогой, она позволяла без труда пристраивать и надстраивать дом, без труда выдвигать верхние этажи над нижними. Это было особенно важно в городах, где домовладельцы пытались компенсировать недостаток земли расширением здания снизу вверх.
Литл Мортон Холл строился свободно среди парка, и прием выдвижения этажей применен здесь в первую очередь для обогащения облика здания как украшение. Темное дерево каркаса и белая штукатурка, сознательное, без конструктивной необходимости, умножение числа деревянных раскосов и четырехлистников - все это придало дому вид инкрустированной «шкатулки». Однако это впечатление обманчиво -
Владелец дома Уильям Мортон, знаменитый в свое время лондонский юрист, и мастер-плотник Ричард Дейл были так горды результатом, что под карнизами огромных эркеров на северном фасаде готической вязью многократно вырезаны их имена
Здесь все точно: дверь блестит, потому что дверь оружейного склада должна была быть негорючей и прочной - она обита медью; порог здесь дубовый потому, что в кладовую входят не ежеминутно (дуб довольно быстро истирается подошвами), тогда как порог в главное помещение дома - мегарон сделан из ясеня, а косяки - из кипарисового дерева, очень вязкого, прекрасно держащего гвозди, которыми укреплены петли… Поэмы Гомера, пафос которых не всегда привлекателен для современного читателя, представляют собой и подлинную энциклопедию жизни, устройства, конструкции древнего дома. Однако было напрасно искать среди строк Гомера упоминание об окне.
Наружные стены древнегреческих и древнейших римских жилищ не имели окон, тогда как внутри дома покои открывались во внутренний дворик. Этот принцип восходит к жилищу древних шумеров и египтян и до самого последнего времени оставался нормой устройства жилого дома Средней Азии. Окна были «изобретены», кажется, на Крите около трех с половиной тысячелетий назад - это подтверждают изображения на маленьких фаянсовых табличках, найденных в Кнос-се, и сегодняшние раскопки на острове Санторин (Тера, Тира), где целый город был засыпан пеплом на полтора тысячелетия раньше знаменитой Помпеи. С гибелью крито-микенской цивилизации об окнах забыли надолго, и их, по-видимому, заново изобрели жители лесистых районов Европы.
Какой непростой прибор - современное окно в наших не слишком теплых краях, где остекление приходится делать двойным; каким сложным приходится делать сечение деревянных брусьев, связанных в переплет окна; сколько сложностей сопряжено с укреплением
16. Жилые палаты. Москва. Третья четверть XVII века.» Аксонометрия, разрез
Это сооружение формально относится к «средневековым». Небольшое (11x18 м в наружных стенах) двухэтажное здание выстроено из большемерного кирпича по образцу деревянных изб «в две клети». Сени вытянуты в широкий коридор, по сторонам которого двери в две большие палаты хозяйственного назначения на первом этаже, четыре малых, жилых - на втором. Толстые стены и сводчатые перекрытия надежно защитили дом от частых в старой Москве пожаров. По второму этажу в глухой торцовой стене сеней-коридора были прорезаны арочные проемы - входы в нужники, пристроенные снаружи так, что их шахты опускались вниз, до выгребной ямы.
На второй этаж можно было подняться снаружи, по Красному крыльцу с его крутой лестницей, или по приставной деревянной лестнице из сеней. Печи не сохранились, но они могли быть расположены только в простенках между дверьми, ведшими в комнаты из сеней. С северной стороны (так было почти всегда) палаты не имели окон, так как этот фасад был обращен к чужому владению, поэтому одна из больших палат первого этажа была освещена скудно через два окна, глядевших на запад, и вряд ли была жилой. Светлицы второго этажа (южный фасад) были залиты светом с двух сторон.
Рисунок сделан по реконструкции, выполненной Е. В. Трубецкой. В середине 70-х годов дом частично восстановлен в первоначальном виде оконной рамы в стене. Еще в моем детстве наружная рама была укреплена «навечно», а внутреннюю вставляли на зиму, весной убирая в предназначенный для этой цели чулан. Это было собственное, российское нововведение - Запад обходился одинарным остеклением. Сейчас даже трудно представить, какой революцией быта стало широкое распространение оконного стекла в XVI столетии во всей Северной Европе. Дневной свет проник в самые дальние углы комнат, высветил их, и… мириться с пылью, копотью, паутиной стало психологически невозможно. Светлые, словно умытые интерьеры
17. А. Палладио (1508 - 1580). Собственный дом архитектора. Виченца. Италия. Совмещенное изображение. Аксонометрия, разрез
В эпоху зрелого Ренессанса начинается авторская работа зодчего над темой рядового жилища. Под руководством ученого-гуманиста Трессино молодой каменщик Андреа, родом из Падуи, стал наиболее известным зодчим XVI века, строившим виллы, театр, дворцы. В 50-е годы XVI века Палладио проектирует и строит в Виченце собственный дом. Участок под застройку имел по фронту всего 6 м, что поставило перед автором задачу чрезвычайной сложности - создать на этой полоске респектабельное сооружение, внешний вид которого служил бы прославлению архитектора-домовладельца. Развивая композицию вглубь, Палладио расчленил дом на две части, между которыми расположил внутренний дворик, благодаря чему все помещения получили достаточно света. В передней «половине» всего два этажа. Первый занят эффектным вестибюлем, половина которого отдана лоджии. С боков в лоджию ведут арки, с фасада - тоже полуциркульная арка, но большей высоты, фланкированная пилястрами ионического ордера и малыми прямоугольными проемами.
Лестница выводит гостя к парадным дверям кабинета хозяина: за кабинетом нет иных помещений, так как жилая часть дома вынесена в его заднюю «половину» и растянута на три этажа (нет на рисунке)
18. Дж. Вэнбрю (1664 - 1726). Собственный дом архитектора. Лондон. 1700 - 1719 годы. Совмещенное изображение (план по первому этажу).
Джон Вэнбрю был известным драматургом, когда внезапно для окружающих он стремительно занял одно из ведущих мест в английской архитектуре, освоившей и радикально переработавшей итальянские и французские образцы. Вэнбрю - автор крупных дворцовых комплексов, здания оперного театра, первого в Англии, ряда усадеб, он - один из создателей того типа парка, который мы зовем английским.
Первым законченным произведением Вэнбрю был собственный дом архитектора, выстроенный на территории сгоревшего в пожаре дворцового комплекса Уайтхолл из кирпича от разобранных руин. Участок невелик - 20x20 м. Первоначальное здание - компактный куб, примерно 15x15x15 м, первое сооружение такого типа в Англии, то есть городской особняк. В 1719 году после женитьбы Вэнбрю пристроил к основному объему одноэтажные «крылья». Маленький дом долгое время шокировал лондонцев своей непривычностью «дворца в миниатюре» по облику и вместе с тем вполне комфортабельного жилища. Знаменитый Джонатан Свифт возглавил хор насмешников: «Наткнувшись на игру мальчишек, покрытых глиной до подмышек, он вперился разинув рот, чтоб записать прогресс работ. Месили грязь, чтоб строить стену - он впитывал глазами сцену. Проект был понят им, и вот модель срисована в блокнот. Теперь - решил - мне хватит знанья, чтоб самому построить зданье…»
Где окно, там и подоконник, на который, словно сами собой, встали горшки с цветами. Кажется, что так было всегда, но в действительности даже в зажиточных городских домах России комнатные цветы появляются лишь в начале XVIII века - вслед за великими преобразованиями эпохи, которую мы называем Петровской, шли малые изменения. Малые - если мерить историей страны, но в жизни дома малого нет: все порождено эволюцией быта и все вновь меняло быт. Где окна, там и гардины - раздвижные полотнища плотной ткани. У этого слова общий корень и со словом гардероб, и со словом гвардия, но от чего охраняет гардина? Раньше, когда дома выстраивались шеренгой по обеим сторонам узкой улицы, непрозрачные гардины (или внутренние деревянные ставни, просверленные множеством узких отверстий, через которые внутрь проникал полусвет) защищали интимность мира семьи от нескромного взгляда соседей. Сейчас наши дома, как правило, разошлись так далеко один от другого, что прямой необходимости в заслонке на пути взгляда извне, вроде бы, нет. Однако гардины продолжают вешать на окна почти все, и это не только сила привычки, передаваемой из поколения в поколение, тут еще и древний инстинкт, заставляющий человека отгораживаться от ночной тьмы, безотчетный трепет перед которой приютился на самом дне нашего сознания как наследие пращуров.