О нашем жилище
Шрифт:
19. Ж. А. Леблон (1679 - 1719). Проект парадной лестницы. Начало XVIII века. Совмещенное изображение. Аксонометрия, разрез
Жан-Батист- Александр Леблон был уже широко известным во Франции архитектором, когда принял приглашение Петра I о переезде в новооснованную русскую столицу. В чине «генерал-архитекторах Леблон за неполных три года осуществил громадный объем проектных работ в Петербурге и его окрестностях, хотя и затратил множество сил на споры с тогдашним генерал-губернатором А. Д. Меншиковым.
Среди
В нижней части рисунка - вестибюль первого этажа, круглый план которого наложен на скругленный прямоугольник лестничной «клетки». По короткому прямому маршу идет подъем на промежуточную площадку, с нее «руки» лестниц расходятся в стороны; с боковых промежуточных площадок прямые лестницы ведут в «мужскую» и «женскую» половины дома, а «руки» вновь сходятся при подъеме к круглому вестибюлю второго этажа. В четырех полукруглых нишах (одна из них вверху справа) расставлены скульптуры, завершавшие убранство лестницы
20. Дом Шилова. Великий Устюг. Середина XVIII века. Совмещенное изображение. Изометрия, разрез и план по первому этажу
Автор главного дома усадьбы Шилова в центре Великого Устюга (два одноэтажных деревянных флигеля, далеко отодвинутых от главного здания, придавали ему дополнительную импозантность) неизвестен. Купец Василий Иванович Шилов, известный землепроходец, награжденный особой медалью за составление карты Алеутских островов, имел возможность пригласить для работы кого-то из учеников и помощников Вартоломео Растрелли из Петербурга.
Подобно старинным палатам, дом Шилова имеет высокий каменный «подклет» - хозяйственный первый этаж. План второго, жилого этажа в точности повторяет симметричную структуру «подклета», а «светелках центрального мезонина завершает композицию. Декор и цветовое решение главного фасада вторят дворцовым усадьбам так называемого елизаветинского барокко (белые скульптурные украшения на изумрудно-зеленом поле стены). Однако структура жилого дома вполне традиционно: вход, устроенный с заднего фасада, скромен и непритязателен, лестница трактована сугубо утилитарно; центральный, в три окна объем, декорированный поверху затейливым фронтоном с накладной имитацией герба, выдвинут вперед, тогда как по «моде» ему полагалось быть в общей плоскости фасада или отступить назад
21. Особняк. Москва. 1814 (?) год. Совмещенное изображение. Аксонометрия, планы первого этажа и мезонина
Типичное жилище небогатого дворянства, населявшего район между Пречистенкой (ныне улица Кропоткинская) и Арбатом. Деревянный дом с мезонином поставлен вскоре после наполеоновского нашествия и пожара Москвы на старом пепелище. Кирпичный цоколь, бревенчатый сруб, более чем скромные габариты - в пять окон по первому этажу. За фасадом, обращенным в переулок (изображен на рисунке) - «зал» в три окна, единственным украшением которого была изразцовая печь. Однако владельцы стремились придать домику респектабельность по мере скромных своих средств. Бревенчатый сруб аккуратно прикрыт дощатой облицовкой, на «крыльях» изображающей каменную кладку - так называемый
Строгая симметрия «обязательного» тогда стиля ампир, равно как и анфиладность первого этажа (все комнаты проходные, кроме служебных), находятся в явном противоречии с удобствами
22. Э. Касл, Дж. Уоррен. Проект коттеджа. Лондон. 1914 год. Совмещенное изображение. Аксонометрия, план по первому этажу
Этот проект был опубликован за несколько месяцев до начала первой мировой войны в ряду других проектов, присланных на конкурс газеты «Дейли Миррор». Он же был выставлен в составе экспозиции «идеального городского дома» в залах Королевской академии.
Сидней-Эрнст Касл был признанным экспертом по архитектуре жилища в так называемом тюдоровском стиле, и для него было совершенно естественным трактовать городской дом как прямое воспроизведение малой усадьбы. Заглубленный вход открывает прямой коридор, выводящий к дверям в сад, - своеобразная ось, на которую нанизаны все помещения дома без предвзятой композиционной схемы.
Справа - большая гостиная с непременным камином, за ней - столовая (в начале века отдельная столовая считалась необходимой частью солидной квартиры), имеющая самостоятельный вход с террасы и тоже камин, скорее декоративный. Слева, из заднего холла, - кладовые, кухня и (что кажется странным сегодня) через кухню вход в ванную комнату и туалет. Спальни по традиции расположены на втором этаже и не отапливаются (в отличие от так называемых голландских печей, характерных для России, камин практически не держит тепло). При некотором возрастании комфорта именно этот тип жилого дома остается господствующим в застройке пригородов среднего достатка
Только самая бедная, самая жалкая хижина не имела хотя бы одной перегородки, отделявшей жилое помещение от сеней, которые позже, в квартирах многоэтажных домов, стали именовать передней. Обычно же за прямоугольником внешних стен укрыт более или менее сложный лабиринт жилых и служебных помещений, о которых мы будем говорить отдельно. Даже самое скромное строение становилось домом только в том случае, если на нем отпечатывались следы повседневной деятельности людей, их навыков и привычек. Когда люди переезжают на новую квартиру или предпринимают солидный ремонт, пустые гулкие помещения мгновенно утрачивают связь с человеком и становятся странными. Более того, невозможно даже сориентироваться: большие или маленькие эти пустые комнаты? Как и где умещается в них такое, оказывается, множество разнообразнейших вещей? Стоит припомнить описания переездов в предвоенной советской литературе, хотя бы в книгах Валентина Катаева, и в миг обнаружится, как стремительно было практически полное обновление дома в жизни десятков миллионов людей.
Маленький отрывок из книги воспоминаний Юрия Олеши поможет точнее выразить всю мощь огромной перемены, случившейся с домом совсем недавно, если сравнивать с пугающей толщей его истории.
«…пожалуй, домашние лампы уже в самую раннюю эпоху своего появления были так называемыми экономическими, то есть загорающимися сразу.
Во всяком случае, я помню толпы соседей, приходивших к нам из других квартир смотреть, как горит электрическая лампа.
Она висела над столом в столовой. Никакого абажура не было, лампа была ввинчена в патрон посреди белого диска, который служил отражателем, усилителем света. Надо сказать, весь прибор был сделан неплохо, с индустриальным щегольством. При помощи не менее изящно сделанного блока и хорошего зеленого, круто сплетенного шнура лампу, взяв за диск, можно было поднять и опустить. Свет, конечно, светил голо, резко, как теперь в какой-нибудь проходной будке.