О недугах сильных мира сего (Властелины мира глазами невролога)
Шрифт:
Императорская Германия добывает новые колонии, и, наконец, создает Тройственный союз с Австро-Венгрией и Италией, однозначной задачей которого является подготовка новой войны. И вот в 1914 году война вспыхивает, что "его", то есть, вильгельмова армия приветствует. Поначалу германская до зубов вооруженная военная машина добивается успехов, но потом из Тройственного союза выпадает Италия, а к Антанте, то есть, к Франции, России, Великобритании примыкают Соединенные Штаты Америки, Италия и т. д., пока противостоящий Тройственному союзу блок не достигает более двадцати государств -- и победное начало Германии превращается в печальный конец. 11 ноября 1918 года во французском городе Компьень заключается перемирие, и Вильгельм II удаляется в нидерландское изгнание, где живет еще 24 года.
Окончательному поражению
Обвинять в Первой мировой войне одного только Вильгельма было бы абсурдным, ее причины были намного глубже и шире. Однако подстрекательские речи Вильгельма, его воинствующий милитаризм, поддерживаемый им германский национальный шовинизм и гонка вооружений существенно способствовали развязыванию этой войны, не говоря уж о безоговорочной германской поддержке последней военной афере Габсбургов после сараевского покушения.
Оценку личности Вильгельма II давали многие его современники, и она редко представляла последнего Гогенцоллерна в положительном свете. Вильгельма оценивали негативно не только из-за его несомненной доли участия в развязывании Первой мировой войны, но и из-за его крайне несимпатичной, аномальной и полу опереточной фигуры вообще.
Так, например, по рассказам анонимной графини, которая была придворной дамой супруги Вильгельма II (приведено в книге Генри Фишера, вышедшей в Англии в 1907 году), Вильгельм II выглядит как эгоманьяк, то есть человек, никогда не думавший ни о ком, кроме себя самого. Он жил в представлениях, которые и для его времени давно казались устаревшими: признавал только дворянство и военных. Его страсть к войскам и мундирам была преувеличенной, патологической и смешной даже в милитаристской Пруссии. Его придирчивое отношение к деталям воинского обмундирования и соблюдению воинской дисциплины было достойно литературных фельдфебелей Гашека. Вильгельм исключительно презирал простых людей и свою прислугу. Горничные или слуги, случайно вошедшие в дворцовый покой, где присутствовал император, немедленно и без всякого выходного пособия выставлялись за дверь. (Прислуга могла передвигаться по дворцу только в определенных его частях, а в императорские покои могла входить только тогда, когда "Его Величество" отсутствовало. Графиня приводит пример одной служанки, которая после тридцати лет верной службы во дворце как-то призналась, что видела однажды кайзера в халате, и тут же была немилосердно уволена).
КУДА ЗАВОДИТ ТЩЕСЛАВИЕ. Странным был император -странна была и жизнь при императорском дворе. Несмотря на чувство собственного превосходства, Вильгельм II приглашал на обеды и ужины различных гостей, членов правительства, генералов. Императрице это было не по душе, так как семья собиралась вместе только за столом, и она почти не бывала с мужем и детьми наедине... Пока... пока одна фрейлина не посоветовала ей сослаться на пример Людовика XIV, который, по свидетельству орлеанской герцогини Елизаветы Шарлотты, дочери рейнского фалькграфа, ел только в кругу своей семьи. Император боготворил Людовика XIV -- и совет помог: некоторое время Вильгельм, в подражание своему образцу, обедал и ужинал с семьей.
Германский императорский двор кочевал между императорской резиденцией в Берлине и Потсдамом, где у Гогенцоллернов было несколько дворцов -- в частности, Цецилиенгоф и знаменитый Сан-Суси. Вильгельм питал слабость к пышным придворным развлечениям и балам, для которых были обязательны маски и костюмы, поэтому каждый бал обходился гостям недешево.
Тщеславие Вильгельма было беспримерным. Самое невинное критическое слово или случайная улыбка могли стать причиной обвинения в оскорблении Его Величества, за которое провинившийся мог получить и несколько лет тюрьмы. А поскольку Вильгельм считал себя крупнейшим оратором, военачальником, поэтом, художником, музыкантом, скульптором, искусствоведом, политиком, проповедником, адмиралом, охотником и спортсменом, его было трудно не оскорбить, если о нем говорилось или писалось. Вильгельм вел войну с современным искусствам, натуралистической драмой и модернизмом. (Гитлер, кстати, тоже считал себя человеком искусства, хотя был в этом отношении скромнее Вильгельма, удовлетворяясь ролью художника; и он тоже вел борьбу с "извращенным искусством").
К комплиментам Вильгельм питал большую слабость.
Вообще, он вел себя скорее как абсолютный монарх семнадцатого века, чем как конституционный правитель (впрочем, в Германии, и прежде всего в Пруссии, конституция была чисто формальным понятием) девятнадцатого и двадцатого веков.
В качестве генерала и адмирала император ни разу в жизни ничем не отличился, как охотник был не дисциплинированным, а как художник был попросту никудышным. Вильгельм высоко ценил свое поэтическое произведение "Песнь Аэгира", имевшее четкую пангерманистскую националистическую тенденцию. С литературной точки зрения оно не представляло никакой ценности. Зато Вильгельм был действительно выдающимся оратором -- он говорил много и с удовольствием. И -- обо всем. Неустанно разъезжая по Германии в своем специальном поезде, он всюду произносил речи. Впрочем, эти речи часто ставили министров в неловкое положение, так как были непродуманными и часто неразумными.
Вильгельм любил появляться на сцене в самых различных и самых фантастических мундирах - - говорят, в его гардеробе их насчитывалось около трехсот!
В целом и в частностях поведение Вильгельма было настолько странным, что его сравнивали иногда с поведением его двоюродного брата, баварского короля Людовика II, который страдал шизофренией и умер, утонув (по-видимому, самоубийство) и потопив с собой при этом своего психиатра. Людовик Баварский, как и Вильгельм, презирал своих слуг, причем заходил в этом презрении куда дальше кузена: чтобы не говорить с ними, он отдавал приказания, написав их предварительно на бумажке и плюнув на эту бумажку...
В связи с поведением Вильгельма у многих всплывало в памяти безумие его прадяди -- короля Фридриха Вильгельма IV (1840-- 1861), который также страдал, видимо, шизофренией.
ИСТОРИЯ ДЛЯ ПСИХИАТРА? Действительная, реальная картина, которую мы можем составить для себя на основании свидетельств современников о Вильгельме II, не отвечает настоящему психическому заболеванию. В поведении германского кайзера явственно прослеживается тенденция к так называемому гистрионству (позерству, актерству), граничащая порой с эксгибиционизмом. Вильгельм II постоянно и с удовольствием играл, "показывал себя". Это касается прежде всего его ораторских выступлений и придворных торжеств, то и дело устраиваемых императором. Словом, Вильгельм вел себя как актер.
Его позерство усугубляло болезненное тщеславие и чрезвычайная сугестибильность, внушаемость. Он легко поддавался ловко поданному ему мнению, не особо вдумываясь в него.
Страдал Вильгельм и самовнушаемостью. Он убедил себя в том, что он великий правитель -- нечто наподобие его предка Фридриха II (который в ходе Семилетней войны заставил Марию Терезию отказаться от Силезии и Клодзка) или французского короля Людовика XIV. Он стремился внушить другим свое самомнение о его высочайшем происхождении и предназначении, хотя во времена Вильгельма это давно вышло из моды и звучало анахронизмам. Все это черты, называемые нами истерическими. Обычно истерия наблюдается у женщин, однако каждый опытный невролог имеет свой опыт общения и с мужчинами, страдающими болезненной внушаемостью и театральностью поведения и настолько входящими в свою роль, что они и сами начинают этому верить.
Вне сомнения, Вильгельм II имел именно истерический склад личности. Однако в случае настоящей истерии наблюдаются и тяжелые припадки, преходящие параличи или потеря чувствительности и даже слепота. Ничего подобного у Вильгельма не было. Поэтому возникает скорее подозрение на невротические признаки, связанные с органическими заболеваниями нервной системы.
Таким образом, встает вопрос: могло ли у Вильгельма быть нечто вроде органического поражения мозга?
Он родился 27 января 1959 года. Вскоре после рождения у него был установлен паралич левой верхней конечности, который так и не был окончательно излечен. Вильгельм мог держать поводья в левой руке, однако конем мог управлять только правой, -- об этом мы можем прочесть у Фишера. Поэтому обычно считается, что речь шла о периферийном параличе плечевого нервного сплетения, который чаще всего возникает в результате обматывания пуповины вокруг плеча плода.