О нём
Шрифт:
— Думаю, это будет отличная идея — написать об этом, — тихо говорит он. Подавшись вперед, Себастьян показывает на экран указательным пальцем. — В этих двух предложениях уже немало сказано. Много чувств и боли, — потом он снова смотрит мне в глаза. В его радужках безумный микс из зеленого, коричневого и желтого цветов. — Точно не скажу, насколько смогу быть полезен по этой теме, но буду рад обсудить.
У меня такое ощущение, словно его слова меня поцарапали, и я морщу нос.
— Ты был бы так же готов помочь, решись я написать про драконов и зомби, да?
Смех
— Верно подмечено.
На восстановление нормального сердечного ритма уходит минут двадцать, а все это время Себастьян продолжает говорить. Я практически чувствую, что он в курсе моего умственного затыка и нарочно успокаивает меня разговором, но его слова лишь завораживают ритмом.
Он говорит мне, что все в порядке и в наличии одной только идеи нет ничего страшного. Что каждая книга начинается с чего-то вроде этого — с предложения, образа или кусочка диалога. Он предлагает мне для начала решить, кто главный герой и в чем основной конфликт.
— Сосредоточься на этих двух важнейших сторонах его личности, — говорит Себастьян и показывает два пальца. — Герои книги анти-мормон и…
Он замолкает, а второй палец так и остается не загнутым.
— Квир, — заканчиваю я вместо него.
— Точно, — Себастьян сглатывает и сжимает пальцы в кулак. — А что, этот парень ненавидит всех мормонов и замышляет побег, в итоге которого его родители вернутся в Церковь и отрекутся от него?
— Нет… — видимо, он знает обо мне не так уж и много. — Думаю, семья его будет поддерживать.
Себастьян в задумчивости откидывается на спинку стула.
— Тогда может, он ненавидит Церковь СПД и уедет, чтобы примкнуть к какому-то другому «культу»?
Я смотрю на него и поражаюсь способности смотреть на свою религию глазами неверующего и даже представить ее в негативном свете.
— Возможно, — отвечаю я. — Но я точно знаю, что не хочу при этом демонизировать Церковь.
Себастьян встречается со мной взглядом, после чего быстро отворачивается.
— Какую роль в книге будет играть… м-м-м… бисексуальность? — за все время это первый раз, когда он запнулся. И по всему его лицу разлился румянец.
Я хочу ответить ему, что мне интересно, могу ли я тебе понравиться. И вообще — может ли кто-то вроде тебя дружить с кем-то вроде меня.
Но ведь он уже — здесь. Уже бескорыстен и искренен с кем-то вроде меня. Я думал, Себастьян придет и всего лишь проявит себя хорошим помощником учителя, ответит на несколько вопросов и заставит меня писать, пока я буду таращиться на него. И совершенно не ожидал, что он станет спрашивать обо мне, чтобы понять. Не ожидал, что он мне по-настоящему понравится. Теперь же, когда конфликт очевиден, я ощущаю, как что-то до сих пор устойчивое внутри меня с тревогой сворачивается в плотный клубок, потому что писать об этом еще страшней.
— Подумай об этом, — крутя в руке скрепку, тихо говорит Себастьян. — Сюжет может свернуть куда угодно. И во многом все зависит от того, куда направится герой и что отыщет.
Глядя на экран ноутбука, я киваю, потому что прямо сейчас не могу смотреть на Себастьяна, не выдав при этом свои чувства. От этого влечения моя кровь закипает.
Снаружи начинает идти снег, и, к счастью, мы пересаживаемся в кресла у окна, чтобы полюбоваться видом и на время отложить книгу в сторону. Себастьян рассказывает, что родился в этом городе и живет в нескольких километрах отсюда. Его отец, в прошлом налоговый адвокат, почти два года назад был призван служить епископом. До рождения Себастьяна его мать заведовала финансами в Vivint, а сейчас она домохозяйка и жена епископа, что, по словам Себастьяна, как бы делает ее матерью всего прихода. Ей всегда нравилась подобная роль, но это означало, что ему с Лиззи пришлось повзрослеть чуть быстрее, чем Фейт и Аарону. Еще я узнал, что Себастьян с шести лет играет в футбол и бейсбол. Что его любимая группа «Бон Ивер». И что он играет на фортепиано и гитаре.
Я тоже немного рассказал ему о себе. Родился в Пало-Альто. Отец — кардиохирург, а мама — программист. Она чувствует себя виноватой, что мало времени проводит дома, но я ею очень горжусь. Моя любимая группа — проект «Ник Кейв и Бэд Сидс». Вот только музыкант из меня никакой.
Мы не касаемся вопроса моей сексуальности, но он ощущается третьим человеком, сидящим в темном углу комнаты и подслушивающим наш разговор.
Между нами повисает молчание, пока мы смотрим, как серый обледеневший тротуар под окном постепенно становится белым, а из вентиляций на обочине поднимается пар. Под ребрами у меня странное тянущее чувство: я хочу узнать о Себастьяне как можно больше. Кого он любил, кого ненавидел, и существует ли такая возможность, что ему нравятся парни.
— Ты не спросил меня о книге, — наконец говорит он.
И он имеет в виду свою книгу.
— Блин, извини, — отвечаю я. — Не хотел показаться грубым.
— Это не грубость, — Себастьян поворачивается ко мне и так улыбается, будто мы с ним храним одну и ту же несколько раздражающую тайну. — Просто обычно все спрашивают.
— Думаю, это круто, — сунув руки в карманы, я откидываюсь на спинку кресла. — И просто потрясно. Представь только: твоя книга появится в этой библиотеке!
Похоже, Себастьян удивлен.
— Возможно.
— Уверен, ты устал о ней говорить.
— Немного, — пожав плечами, он улыбается. Эта улыбка дает мне понять, насколько ему нравится, что я не расспрашиваю о ней и что я здесь не из-за новостей маленького городка. — Она добавила в мою жизнь некоторых сложностей, но жаловаться трудно, поскольку я понимаю, что это дар.
— Конечно.
— Мне всегда было интересно, каково это — жить здесь и не быть воспитанным в традициях Церкви, — внезапно меняет тему Себастьян. — Тебе было пятнадцать, когда ты переехал?