О носах и замка?х

Торин Владимир

Простоял газетник с этой штукой там почти двадцать минут, а может, и час — не знаю, у меня нет часов. В общем, очень долго. Я уж думал, он там угорел от дыма. Но вот, в какой-то момент он смотал свою проволоку и спустился с крыши таким же образом, как и поднялся, — по трубе.

К дому подъехал кэб. Трилби притаился в узком проходе между вашим домом и соседским, и почти сразу же из дома вышли вы. Когда вы сели в кэб, он исполнил «пиявку», ну а мне не оставалось ничего иного как погнаться следом за вами. Повезло еще, что в Саквояжне движение не ахти, и я почти даже не выдохся, хотя, по правде, в тот день я вообще набегался так, что на всю жизнь хватит.

Кэб отвез вас на Чемоданное кладбище — я уж было решил: помер Фиш, и вы к похоронщикам

отправились все обустроить, — но Бенни Трилби не стал ехать на кладбище вместе с вами, он спрыгнул у ворот и двинул куда-то в сторону Семафорной площади. Меня все порывало отправиться следом за вами и предупредить, но что-то внутри подсказывало, что это еще не конец, и полезнее будет — продолжать следить за этим изворотливым типом. К тому же я терпеть не могу кладбища, мертвецов и все с этим связанное. А предупреждение, подумал я, я могу вам всегда отправить и по пневмопочте. Это потом уж до меня дошло, что у меня совсем нет денег, а те, что вы выдали мне на расходы, закончились еще утром в «Пирожковой Патти Пи».

В общем, Бении Трилби держал путь к себе домой. Квартирка его располагается в одном из этих домов-горбунов на Семафорной площади, знаете, облезлые, что твой пес… а, у вас нет пса? И был бы, он не был бы облезлым? Ну, в общем, вы меня поняли… Я вообще Семафорную площадь не люблю. Злые люди там обитают, и много приезжих, да и просто полным-полно хмурых, неразговорчивых типов. В общем, пустырь, дымарь и хмарь, вы и без меня знаете.

Газетник Трилби живет в доме № 5. В шумном дворе-колодце постоянно кто-то шныряет, орут местные хозяюшки, бегают дети, скрипят старики — так что я не опасался привлечь чье-нибудь особое внимание. Трилби скрылся в своей квартирке в конце проходного коридора, и я притаился у двери и стал ждать. Ждал-думал, что он туда и обратно, но нет — засел, как крот в норе. И я понял, что нужно вызнать, что же он замыслил. А этот тип просто не может не замысливать.

Не буду раскрывать вам секреты своего мастерства, скажу лишь, что при помощи зеркальца, веревки и собственной смекалки мне удалось проникнуть сперва в котельную, а после и в кухню этого газетника. Разумеется, я остался незамеченным.

Бенни Трилби принялся за дело. Хотя, казалось бы, что до этого он и так был занят до состояния пара из ушей, но сейчас его… кхм… деятельность изменилась, словно один Бенни Трилби, хитрый, пронырливый слизняк, передал пост другому Бенни Трилби, бумажному червю. Он копался в папках, что-то выписывал, что-то пересылал пневмопочтой, отправляя капсулу за капсулой. При этом он конспектировал. Или, вернее, надиктовывал то, что выяснил.

Да, у него стоит дома такая престранная штуковина. Я хоть и повидал различных чудных механизмов с Артуром, но такого я прежде не видел. Это было отдаленно похоже на автоматона, только без ног — он стоял на столе. Дергающаяся на пружине голова, вмонтированные в корпус валики и цилиндры и две руки, которые сразу же отпечатывали то же, что надиктовывалось на цилиндр. Что-то вроде механического помощника. Автоматон-секретарь, говорите? Ну, наверное. В общем, Бенни Трилби говорил с ним, называл его Реджинальдом, подробно сообщая все, что произошло с момента, как он покинул «У Мо».

Не буду вам пересказывать еще раз все события. Скажу лишь, что его слова подтвердили мои опасения: он видел здесь, в этой самой гостиной, Фиша, а потом подслушал через дымоход кое-что из ваших планов. Я все думал, отчего же он не побежал сразу же к Ратцу, чтобы доложить обо всем и выслужиться. Но вскоре он и сам ответил на этот вопрос: закончив наговаривать, Трилби принялся обсуждать произошедшее со своим… эээ… автоматоном-секретарем, словно со старым другом.

— Сведения имеют свою стоимость, Реджинальд, — сказал он. — И это отнюдь не условная стоимость. Она может понижаться и повышаться — в связи с обстоятельствами и сопутствующими факторами. И, соответственно, при должном умении можно сделать так, чтобы их стоимость возросла.

От поимки Фиша в данный момент я не получу никакой выгоды и, если его поймают прямо сейчас, имеющиеся у меня сведения обесценятся. Но в случае, если именно я приведу Ратца к беглецу, их цена тут же возрастет, и с каждым часом безуспешных поисков она будет расти еще больше. А если мы напишем мистеру Портеру, что хоть Фиш и был почти у нас в руках, но, несмотря на крайний профессионализм Ратца, ушел, разъяренный Портер пришпорит Ратца, и сведения, где именно Фиш скрывается, будут стоить еще дороже. «Отложенная новость», Реджинальд. Ты ведь не станешь подавать на стол пирожные перед жарким?

Признаюсь, я мало, что понял. Кроме того, что пока он ничего Ратцу сообщать не собирается. Бенни продолжал рассуждать:

— Ратц должен как следует подкоптиться, и сейчас его поиски не должны увенчаться успехом, нужно отвлечь его, отманить от дома доктора Доу и даже от мысли, что беглец может там прятаться. Я написал ему, что мой осведомитель уверяет, будто видел бегущего человека в полосатом пальто в районе парка Элмз, Пыльного спуска и дворов-колодцев на берегу канала. Да, он будет разозлен, Реджинальд, когда никого там не найдет. Возможно, даже придет в ярость. Но он ничего мне не сделает. Откуда я знаю? Да просто потому, что, когда придет время, я сообщу ему, где его беглец скрывается на самом деле. Ну а то, что не сработали первые наводки… не могу же я за них отвечать. Ведь и сам Ратц не с первого раза схватил Фиша (и вообще его пока не схватил). Верно, Реджинальд?

Пока Бенни Трилби рассыпался своими планами перед автоматоном, ему пришел ответ по почте.

— Ну, надо же! — он извлек из цилиндра какую-то бумажку. — Вот ведь хитрый доктор! Что ж, мистеру Ратцу будет любопытно узнать, что официально доктор Доу никоим образом не относится к расследованию ограбления банка. А как убедительно он себя подавал, как уверенно себя вел! И мальчишка ему подыгрывал. Ууммм, да не хмурься, Реджинальд… Я помню, что доктор Доу сообщил мне о том, кто ограбил банк — так ведь я ему сполна отплатил подробным рассказом об ограблении. Я ему ничего не должен. А вот мистер Ратц оценит…

Разобравшись с пересылками, газетник уселся за печатную машинку и принялся перепечатывать полученные данные, все приговаривая: «Время идет — цена растет!». Насколько я понял, в итоге он планировал выбить себе интервью с кем-то из Ригбсергов. И когда я говорю «с кем-то из них», я подразумеваю с самой Вивьен, ну или со Стариком, если получится.

Разумеется, я не мог покинуть пост — кто знает, что этот тип мог выкинуть, какая мысль могла прийти в его изворотливую голову. Хотя я и хотел сообщить вам все наискорейшим образом, тем не менее, я решил остаться. И это не потому, что под мерный перестук клавиш печатной машинки я уснул в чулане у Трилби (объевшись его сгущенкой). Ну ладно! Вы меня раскусили! Ваш этот взгляд, док! Кусючий! Но и вы должны меня понять: я не привык столько… работать. Все как-то навалилось, а в чулане был такой удобный мешок, полный дохлых мух.

В общем, я проснулся, а уже было утро. А Трилби все печатал, представляете? И когда я уже решил, что мне суждено состариться в этом проклятом чулане, Трилби натянул свой котелок, подхватил сумку, что-то буркнул Реджинальду и куда-то потуфлил. Ну и я за ним. Все дальнейшее произошло очень быстро, ну вы и сами можете догадаться. Газетник прибыл на берег канала, где его встретил разъяренный Ратц. И скажу я вам, док, таких людей лучше не злить. Знаете, песенку про Джонни, который играл со спичками? Не знаете?! «Джонни поджег маму, Джонни поджег папу, Джонни поджег братика, Джонни поджог Джонни…» Так вот этот Трилби затеял рискованную игру, но все прошло именно так, как он планировал: ярость мистера Ратца как рукой сняло, стоило ему услышать о местонахождении Фиша. Я даже боюсь представить… хе-хе… что с газетником сделает этот жуткий тип, когда тот попадется ему под руку: они ведь так и не нашли здесь своего беглеца.