О пережитом. 1862-1917 гг. Воспоминания
Шрифт:
В конце августа я выехал в Гагры, чтобы поставить в иконостас базилики написанные за лето образа. Чудная дорога, голубое тихое море. Все чары благодатного юга сопутствовали мне. В Гаграх я не нашел своих заказчиков. Они были еще на севере. Поставив образа, я тотчас же уехал в Киев, с тем, чтобы через месяц вернуться в опостылевший к тому времени Абастуман, куда мною был приглашен А. В. Щусев осмотреть протекавший купол.
Дело оказалось легко поправимым. В куполе до и после перекрытия его вокруг креста оставалось пространство достаточно большое, чтобы через него дождевая вода и талый снег могли проникать внутрь и впитываться в пустотелый кирпич. В нем теперь скопилось много воды, она давала сырость, мешавшую росписи церкви.
Щусев своим молодым чутьем скоро напал на причину всех бед и
Задача была выполнена прекрасно. Купол начал мало-помалу просыхать и скоро стал пригодным к росписи. То, чего долго не могли сделать опытные архитекторы, удалось легко достичь талантливому молодому их собрату.
Щусеву церковь и ее роспись понравились. Пробыв несколько дней, он уехал в Киев, где под его руководством шли работы по орнаментации трапезной Лаврской церкви…
Глухота и головные боли у моей дочери не прекращались, и я отправил ее с сестрой в Петербург, а сам в конце сентября снова уехал в Абастуман.
От Одессы в тот раз ехал на отличном новом пароходе «Принцесса Евгения Ольденбургская». В Новороссийске на пароход села сама принцесса, имя которой носил наш пароход.
Парадная встреча. Я старался не показаться на глаза высокой путешественнице. Так ехали мы до Гагр, где, по случаю приезда принцессы, пушечные салюты и прочее.
Вернувшись в Абастуман, получил от принцессы, видевшей мои образа, телеграмму:
«Возвратясь вчера в Гагры, спешу послать Вам мою искреннюю благодарность за Вашу великолепную работу икон для Гагрской церкви. Поистине художественное изображение Святых ликов невольно переносит в глубину седой древности и наполняет душу зрителя тем невыразимым восторгом, коим полна была душа художника в момент творческого вдохновения. Горячо благодарю Вас также и за великолепный дар церкви, исполненный искусными руками Вашей супруги.
И Гагры остались где-то позади…
В начале ноября я вернулся через Москву в Киев. В Москве смотрел в Художественном театре «Юлия Цезаря». Вспоминались мейнингенцы [323] …
Узнал об уходе с Передвижной Остроухова, Ап<оллинария> Васнецова, Первухина, Иванова, Архипова, Степанова, Виноградова [324] … Народ даровитый, полный сил. Я еще числился передвижником, не было достаточно повода их покинуть, выходить же — за компанию — не стоило.
323
«Вспоминались мейнингенцы…»— Мейнингенский театр, то есть театр г. Мейнингена, столицы Саксен-Мейнингенского герцогства. В Мейнингенском театре в последней трети XIX в. под руководством герцога Георга II, актрисы Э. Франц и главного режиссера Л. Кронека был осуществлен ряд значительных сценических реформ. Необычайно возрастала роль режиссера, добивавшегося слаженности всех элементов спектакля, исторической точности в трактовке образов, в декорациях и костюмах. Большое внимание уделялось массовым сценам. Мейнингенский театр дважды — в 1885 и 1890 гг. — гастролировал в России. К. С. Станиславский высоко оценивал постановочную культуру театра.
324
Перечисленные Нестеровым художники покинули Товарищество передвижных художественных выставок в связи с вступлением их в Союз русских художников.
Тяжело захворал Серов. Счастливая операция спасла жизнь даровитому художнику [325] .
В Киеве я написал две-три небольших картинки из соловецких воспоминаний [326] ,
В Петербурге открылась Васнецовская выставка. На ней впервые появились признаки охлаждения общества к любимому прославленному мастеру.
В год несчастий и бед. 1904
325
В октябре 1903 г. Серов тяжело заболел. У него обнаружилось прободение язвы желудка, требовавшее хирургического вмешательства. Удачная операция, проведенная 25 ноября хирургами Ф. И. Березкиным и И. П. Алексинским, спасла ему жизнь.
326
«Картинки из соловецких воспоминаний» — «Мечтатели» и «Молчание». См. наст. изд., коммент. к главе «Выставки. 1900–1901».
1904 год — год несчастий и всяческих бед — начался поездкой в Москву. Там видел, восхищался «Вишневым садом», Шаляпиным в «Демоне». Слушал молодого Масканьи — автора «Сельской чести». Осмотрел выставку «Союза» [327] . Был у выздоравливающего Серова и вернулся в Киев под впечатлением виденного и слышанного…
Вот что тогда по возвращению из Москвы я писал своему приятелю в Петербург:
«„Вишневый сад“ — прекрасная, трогательная поэма отживающего старого барства с его безалаберностью, непрактичностью, красивым укладом жизни, с вишневым садом, со старыми слугами-друзьями. Смотришь эту тонкую, благоуханную вещь, и слезы тихие, сладкие незаметно льются по щекам. Как будто и ты участвуешь в жизни этих бестолковых добряков».
327
Первая выставка Союза русских художников открылась в Москве в конце декабря 1903 г.
В «Демоне» [328] у Шаляпина великолепно звучал голос. Грим, костюм по Врубелю, декорации К<онстантина> Коровина. Все это привело Москву в восторг. Ложи продавались у барышников по 400 рублей.
Я к концу спектакля сильно устал и не мог воспользоваться приглашением Шаляпина у него поужинать в обществе г<оспод> Леонида Андреева, Скитальца, Дорошевича и прочих «дорошевичей» и «подмаксимок».
Конец января для России и для меня лично был особенно памятен. Началась Русско-японская война. Я был в Киеве.
328
«Демон» — опера русского композитора, пианиста и дирижера Г. Рубинштейна (1829–1894), впервые поставлена в 1875 г. Ф. И. Шаляпин исполнял партию Демона.
2-го апреля, помню, сидел после утреннего чая у окна в своей мастерской, читал «Киевлянина». Читал о том, о сем. Вдруг меня что-то как бы толкнуло… Быстро, быстро, с замиранием сердца читаю, что в ночь на 1 апреля эскадра наша на Порт-Артурском рейде подверглась нападению японских миноносцев, что броненосец «Петропавловск» пошел моментально ко дну. На нем погибли начальник эскадры Адмирал Макаров, даровитейший и благороднейший Макаров, погиб славный художник Верещагин… Дальше шел перечень погибших, среди них и друг моей юности — старший врач «Петропавловска» доктор Андрей Никол<аевич> Волкович. Потом перечень спасшихся, среди них Вел<икий> Князь Кирилл Владимирович.
Неизъяснимый ужас. Зову жену, читаю вторично, и страшное сознание глубже и глубже охватывает меня. Ужасное испытание посылает судьба обнищавшей духом России.
Наши космополиты — либеральствующие баре и много-много врагов, внешних и внутренних, порадуются, позлословят в эти дни великой печали. И так хочется верить, что несчастие, только что свершившееся, послужит нам на пользу, встряхнет нас, заставит объединиться, пробудит чувство достоинства, угасающий патриотизм… Боль невыразимая. Не знаю, куда деваться.