О проблемах языка и мышления
Шрифт:
(Там же, 79, прим.)
В главных европейских языках употребляется одно и то же слово для обозначения материальных благ и морального добра. Можно, не боясь упрека в опрометчивости, утверждать, что то же самое должно встречаться в языках всех народов, достигших степени цивилизации, ибо теперь уже известно, что все народы проходят одни и те же фазы материальной и интеллектуальной эволюции.
(Там же, 82 – 83.)
Слова, обозначающие в латинском и греческом языках материальное благо и моральное добро, первоначально служили для обозначения определенных человеческих
(Там же, 83.)
Сильные и храбрые дикари и варвары обладали сверх этого всеми моральными добродетелями своего идеала; поэтому они обнимают одним и тем же прилагательным все физические и моральные качества.
(Там же, 84.)
Так как в древности мужество исчерпывало собою всю добродетель, то трусость, естественно, должна была быть пороком; поэтому греческое и латинское слова kakos и malus, выражающие понятие «трусливость», означают также зло, порок.
(Там же, 85.)
Процесс экономического развития и порожденные им политические события разрушили героический идеал и разложили первоначальное единство моральных доблестей и материальных благ, так наивно зафиксированные в языке.
(Там же, 90.)
…Имя воина происходит от получаемой им наемной платы.
(Там же, 94, прим.)
Язык показывал нам, что варвары, пользуясь своим обычным антропоморфическим методом, слили свои моральные доблести с материальными благами. Но процесс экономического развития и политические события, подготовлявшие почву для буржуазного способа производства и обмена, разорвали первобытную связь морального и материального моментов. Варвар не стыдился этой связи, потому что этими физическими и моральными достоинствами, которыми он особенно гордился, он пользовался для добывания и сохранения материальных благ. Наоборот, буржуа стыдится тех низких качеств, которые он вынужден пускать в ход, чтобы добиться состояния. Поэтому он хочет заставить думать и в конце концов сам начинает думать, будто душа его парит где-то над материей и питается там вечными истинами и неизменными принципами. Но язык, неисправимый обличитель, раскрывает нам, что под густыми облаками наичистейшей морали скрывается верховный идол капиталистов: добро, бог-собственность.
(Там же, 101.)
Это имя [дикаря] его самое ценное достояние, и, когда он хочет засвидетельствовать своему другу любовь каким-нибудь бесценным подарком, он обменивает свое имя на его имя.
(Там же, 102.)
Слово, verbum, logos, которое, по Платону, является разумом и интеллектом (и действительно, чем были бы они без языка?), есть характерная черта человеческого рода. Римляне называли новорожденного не-говорящим…
(Там же, 102, прим.)
…они [дикари] приписывают словам существование, независимое от обозначаемых ими предметов; слова – суть их души, их призраки – как говорил Гераклит; они действуют, как живые существа.
(Там же, 102, прим.)
Знание имени какого-нибудь лица давало обладателю этого знания магическую силу над ним. Поэтому дикарь скрывает свое имя от чужестранцев… Имя божие не раскрыто в Библии, евреи и христиане его не знают. Тому, кто знал бы его, достаточно было бы произнести
(Там же, 103, прим.)
…представление [что солнце вращается вокруг земли] возникло в отдаленнейшие времена, и если его удалось научно опровергнуть, то оно, тем не менее, сохраняется в языке цивилизованных народов, которые говорят о восходе и заходе солнца.
(Там же, 103.)
…[Разделение полов] привело к антагонизму полов, доходившему иногда до вооруженных схваток и выражавшемуся в различии языка, божеств и религий.
(Там, же, 128.)
В языке Одиссеи больше слов, выражающих отвлеченные понятия, и больше терминов для выражения вещей интеллектуального творчества, – бесспорный признак более высокой степени умственного развития.
(Там же, 144, прим.)
Элевсинская богиня, не понимавшая потребностей времени, требовала от посвященных знания греческого языка, – все другие языки она считала варварскими. Иерусалимский бог, более чуткий к нуждам товарного производства, при котором торговцы пользуются всеми языками в своих сношениях с цивилизованными и варварскими народами, не чинил никаких препятствий в отношении языка. Он дал своим апостолам знание языков, – знание, которым обладали уже многочисленные евреи, торговавшие и занимавшиеся всякими простыми ремеслами в городах древнего мира.
(Там же, 152.)
Он [Феогнид] пропитан ее [буржуазной социальной среды] взглядами, чувствами и даже ее языком. Так, у него неоднократно встречаются сравнения из операции испытания золота…
(Там же, 170, прим.)
Жорес… говорил, что все языки, несмотря на крайние различия между ними, могут быть сведены к одним и тем же грамматическим формам… Все слова, имеющие для нас абстрактный смысл, первоначально, для изобревших их дикарей, имели вполне конкретный смысл… Не следует ли на основании этого лингвистического явления, вывести заключение, что конкретное породило в человеческом уме абстрактное?
(Идеализм и материализм в объяснении истории, 190. – Соч., III. Изд. Института К. Маркса и Ф. Энгельса, 1931.)
Человек и животное способны мыслить лишь потому, что имеют мозг. Мозг перерабатывает восприятия в идеи, подобно тому, как динамо-машина превращает сообщенное ей движение в электричество. Мозг и другие органы вырабатывает природа, или, – чтобы не употреблять выражения, которое способно идеализировать «природу» в метафизическую сущность, как это делали философы XVIII века, – общественная среда.
(Там же, 19.)
Число, – это отвлеченнейшее понятие из всех существующих в уме человека, – первоначально в уме дикаря являлось выражением материального объекта.
(Там же, 19.)
Дикари не имеют никакого понятия о справедливости: у них нет даже слова для обозначения этого понятия.
(Там же, 193.)
…проклятиями встречали классики, в первые годы этого столетия, первые крики народившегося романтизма. Во имя родины, ее языка и ее литературной славы подстрекали они хороший вкус и всякую традицию против введенного из-за границы варварского и уродливого чудовища…