О, Путник!
Шрифт:
Внутри миски, занявшей правильное положение, как густой наваристый бульон, тяжело колыхалась не успевшая стечь с неё энергия. Я вдруг почувствовал всё более и более нарастающее напряжение поля надо мною. Да, сейчас явно произойдёт нечто грандиозное! Я мгновенно упал на землю и зачем-то прикрыл голову руками. Эх, никуда не денешься от впечатанных в нас навеки рефлексов и инстинктов!
Из сияющей полусферы, легко парящей в воздухе, в небо вдруг вырвался мощный поток энергии. Я его не видел, но довольно явственно ощутил и почувствовал. Потом где-то высоко-высоко, далеко-далеко надо мною в мрачной, тёмно-серой, клокочущей бездне неба что-то вспыхнуло, взорвалось. Ослепляющий свет безжалостно разорвал
Что мне тьма! Я из тех, кто тьмы не боится! Я вдруг обнаружил, что совершенно отчётливо вижу мир в каком-то ином виде. Ах, да, — инфракрасные волны… Как, однако, просто и привычно… Я, будучи по-прежнему абсолютно спокойным, весёлым и ничему уже не удивляющимся, тяжело присел на спёкшуюся землю, свободно, с наслаждением, полной грудью вдохнул лёгкий воздух, насыщенный ароматом моря и трав. Ах, как хорошо, как покойно. Но до чего же я устал, однако! Как я устал, кто бы это знал!
РЕЛИКВИЯ всё также басовито наигрывала какую-то очень сложную, неведомую, неземную, гипнотизирующую мелодию, которая должна была, очевидно, что-то означать для меня или, скорее всего, для кого-то другого. Но, увы… Я совершенно не воспринимал заложенную в ней информацию, не понимал её тайного смысла и значения. Может быть, — пока не понимал? Ну что же, у меня всё впереди! Я вдруг легко и облегчённо рассмеялся и неожиданно для себя стал хрипло ей подпевать. Зрелище, конечно, было не просто фантасмагорическим, а абсолютно безумным, нереальным, абсурдным, странным, смешным и глупым. Собственно, фантасмагория из всего этого и состоит…
Защитное поле надо мною исчезло. Мир вокруг был по-прежнему погружён во тьму, но только не для меня и, очевидно, не для ЗВЕРЯ, тихо сидящего рядом. Я успокаивающе и покровительственно дотронулся до него. Он тяжело мотнул башкой, рыкнул.
— Ну, что, мой Пёс? Мы ещё прикурим от солнца?!
Я медленно встал, повесил РЕЛИКВИЮ обратно на шею, крепко сжал в руке ПОСОХ и, максимально ускорившись, легко и играючи перепрыгнул через зловещую воронку, уже до самых краёв заполненную тяжёлой и мутной водой. ЗВЕРЬ, вытянувшись в гигантском прыжке, последовал за мною. Вечная, как мир, тема… Человек и Собака, идущие в ночи. Какой Путник без Пса, какой Пёс без Путника!? Какой ПУТНИК без ПОСОХА!? Эти две ипостаси — на века!
Я вдруг почувствовал, что меня стало переполнять какое-то ранее неведомое и сладостно-тревожное ожидание и предчувствие чего-то очень значительного и важного. Я поднял голову к небу, пристально вгляделся в его чёрную бездну и вдруг ощутил необыкновенный подъём, граничащий с полным экстазом, который я никогда не испытывал ранее. Я обратил свои мысли куда-то в высь, в даль, в глубь небес, а потом громко и страстно произнёс:
— О, СОЗДАТЕЛЬ! Если ты всё-таки существуешь, в каком обличии ты бы не был, благослови меня, одинокого ПУТНИКА, одного из неразумных детей твоих, и ЗВЕРЯ сего, идущего рядом со мною, одного из тварей, созданных тобою мне в помощь! Вот он я — перед ликом твоим! Всего лишь малый и наивный ребёнок, познавший маленькую толику тайн этого великого, вечного, безумного и прекрасного мира, и почему-то забывший часть того, что познал. Верни мне память, дай волю и силы для продолжения ПУТИ и новых свершений, если я этого заслуживаю и этого достоин. Погуби меня, уничтожь, сотри на веки вечные из памяти мироздания, если я не достоин милости твоей! Объясни, в чём моё предназначение!? Зачем я существую на этом свете!? Поведи меня по пути истинному! Прости меня за богохульства и грехи мои! Господи, — на тебя одного уповаю!!!
Небо послало мне благодать. Я стоял под ним, — просветлённый и познавший очень многое, и в голове моей жила одна только мысль: «Неужели есть на свете идиоты, не верующие в БОГА!? Как мне их жаль!».
ПОСЛЕСЛОВИЕ. (Четвёртая беседа с Богом)
Мы сидели на вершине Великой Пирамиды Хеопса и пили красное, слегка терпкое и абсолютно сухое вино. Был чудесный, ласковый, предзакатный вечер. Ни ветра, ни жары. Тихая прохлада… Какое-то странное и нереальное состояние природы здесь, в Африке. Эх, вино… Ненавижу эту кислятину! Собственно, если бы вино было сладким, то было бы ещё хуже.
— Я вижу, что тебе не нравится этот чудесный напиток? — спросил БОГ, покачивая в руке тонкий, длинный, изящный бокал и задумчиво наблюдая за игрой света внутри и вне его.
— Почему вокруг так тихо и безлюдно? Ни одного человека не наблюдаю. Не говоря уже о верблюдах и мухах? — ответил я вопросом на вопрос.
— Я остановил время, — усмехнулся ОН. — На время…
— Прекрасно сказано! — захохотал я. — Как просто и ясно!
— А что здесь сложного? — удивился ОН. — Ну, остановил и остановил. Бывает…
— Я не физик и не математик, ненавижу всю эту заумную чушь. Но, даже мне, тупому, понятно, что при остановке времени, нам, остановившим его, можно и нужно видеть тех и то, кого и что мы остановили, — застывших мух в полёте, замерших людей и верблюдов, неподвижные клубы пыли и так далее! — я нервно встал с кресла, отпил глоток вина, поморщился. — Что это за гадость! Наверное, какое-то Шате Фигня Бурда урожая пятнадцатого года до нашей эры!?
— За что люблю тебя, так это за твою искренность, простоту и непосредственность! Ну, и конечно, же, за прекрасное чувство юмора — засмеялся БОГ. — А что касается остановки времени, то здесь я ничего пояснять тебе не буду в связи с твоей умственной ограниченностью. Увы, увы…
— Спасибо и за это! Большое спасибо! «Умственная ограниченность» и «умственная отсталость», — отнюдь не одно и то же, — ухмыльнулся я.
— Ладно, хрен с ним, с этим временем! — раздражённо произнёс ОН. — Вино-то великолепно! Почему ты не способен его оценить? Не понимаю… Вроде бы и ум и вкус у тебя есть, и чувство прекрасного у тебя на высоте, а вот не воспринимаешь ты этот замечательный напиток, и всё! И ничего с тобой не поделаешь!
— А вот здесь я тебя подловлю! — ухмыльнулся я. — Правильно ты сказал, что моё восприятие совершенно не подвластно этой гадости! Вот где истина! Ведь мог же сказать так: «Этот удивительный напиток совершенно не подвластен твоему восприятию!». Другое дело, однако! И всё сразу стало бы ясным и понятным. Ан, нет…
— Подловил, действительно подловил! — хрипло рассмеялся ОН, задумчиво глядя на бокал с вином. — Бывает… Так что же, сударь, вы пожелаете вместо этого прекрасного, но спорного напитка?
— Жажду стограммовую рюмку водки! — буркнул я. — Сейчас и немедленно! Хрустальную, ледяную, запотевшую… Водка должна быть идеально очищенной! И к ней, в придачу, попрошу стакан хорошего, свежего, густого и ароматного томатного сока! Пока всё!
— Исполнено! — воскликнул БОГ, покосившись на искомые напитки, моментально появившиеся на столе, а потом, сконфузившись, спросил. — А можно и мне то же самое!?
— Фантасмагория какая-то! — захохотал я. — Ну, ты и даёшь!
— Ладно, хватит о суетном, — поморщился ОН. — Как там твой РОМАН?
— Я уже закончил Первую Книгу, — сухо ответил я.
— Это хорошо! Нет, — это просто превосходно! Молодец, однако! Ну, что же, за началом всегда следует продолжение, которое, увы, чем-то неизбежно заканчивается.
— Какая, однако, гениальная и оригинальная мысль! — улыбнулся я. — Но она неоднозначна, спорна, а значит ложна. Бывает, что ничем нечто так и не заканчивается!