О религии маленького ребенка
Шрифт:
Восторженное хватание разных мелочей столь же характерно для раннего детства, как и неисчерпаемая фантазия. Однако оба эти качества являются формами выражения все той же вышеупомянутой подвижности. Фантазия как бы затмевает остальные признаки этого возраста, как сангвинический темперамент в этом семилетии окрашивает в свои цвета все другие темпераменты. Маленький меланхолик, холерик или флегматик, если он здоров, всегда в определенной степени скрывает в себе сангвиника.
Со своей удивительной и часто восхитительной фантазией маленький ребенок в простейших вещах может пережить, собственно, все. Так, например, ребенок восклицает в веселом задоре: "Кто меня поймает, тот приклеится!" Тема задана. Начинается игра в золотого гуся (по сказке братьев Гримм).
Или на землю кладется пара палок, в один угол бросается плащ, посредине ставится стул. Пароход
Ребенок может "обеднеть" лишь в том случае, если его заваливают избытком недетских подарков или эгоистических планов, которые взрослые навязывают ему, преследуя собственные цели. Мы можем сплошь и рядом видеть, что так называемые богатые дети, которые "все имеют", в сущности, бывают самыми бедными, ибо они вряд ли бывают в состоянии обратить всю свою любовь и энергию на какую-нибудь куклу, которая сделана, может быть, всего-навсего из свернутого лоскутка или деревяшки, которая лежала, никем не замеченная, в темном углу. Подобные игрушки не причиняют ущерба творческим силам ребенка, они даже вызывают их к жизни разными мелочами, ими малыш с легкостью творит вокруг себя все новые, невиданные миры. Образы сказок, еще красочнее переливающиеся светом благодаря фантазии, имеют поэтому особую притягательную силу.
Четвертой отличительной особенностью этих первых лет жизни является стремление к подражанию. Если бы мы не поддавались искушению свысока иронизировать над детскими забавами, то могли бы порой сделать для себя весьма неприятные открытия, видя, как легко разоблачает нас поведение ребенка. "Как они откашливаются и сплевывают, это ведь они благополучно переняли у вас" - этими словами Шиллер указал на важную сторону детского характера. В ребенке этот дар есть явление естественное. Все, что он видит вокруг себя, является для него полным смысла жестом. Старший брат режет хлеб, с силой кромсая его. Вскоре после этого младший брат, ни о чем не спрашивая, делает то же самое. Отец, чтобы отдохнуть, запирается у себя в комнате, тетя запивает еду водой. Все это, само собой, тотчас воспроизводится ребенком. Затянуть галстук, "как мужчины", - дело чести для малыша. Девочка тоже хотела бы иметь синее платье.. "Как ты", - гласит радостное и неукоснительное желание. Ребенок подсмотрел, как работает прислуга в доме, а затем предпринимает большую стирку или уборку комнаты. Ничего страшного, если комната после этого затоплена или молоток попал по пальцу. Хуже было бы помешать этой деятельности, дрожа от страха за ребенка. У него есть тот "ангел-хранитель", о котором говорят старики, гений, который в опасной ситуации велит им, казалось бы, вслепую, наудачу, делать именно то, что надо.
Каждый наш душевный порыв оставляет в этой "утренней поре детства" свой след и пронизывает все существо ребенка. Всякое воздействие, каждый жест окружающих формирует его самым непосредственным образом, будь то жесты материнских рук, или манера почтальона подниматься по лестнице, или поведение отца при получении удручающего известия, или манеры болтливой соседки. Ребенок подобен зеркалу, в котором отражаются как свет, так и тени и все цвета. Как вода отражает деревья, горы и облака, так душа ребенка воспринимает все, что ее окружает. Чтобы значение этой существенной черты маленького ребенка стало вполне понятным, добавим еще кое-что о его тесной связи, даже родстве, с водой.
Тело маленького ребенка всегда, не считая обусловленных индивидуальностью особенностей, имеет главным образом округлые очертания.
Еще в шесть лет конечности сохраняют легкую округлость, и лишь впоследствии приобретают более жесткие, линейные формы. В природе округло-волнообразное чаще всего имеет отношение к водному элементу: незабудка, например, растущая на сухом лугу, формирует более острые лепестки, чем та, что цветет на берегу ручья. Растения с округлыми листьями содержат больше влаги, чем те, что имеют зубчатые листья. Капли округлы, округлы и волны в ручье или в море.
Ребенка роднят с водой и другие свойства. Так же, как вода, он готов воспринять любой "цвет", любой вкус, любую "форму". Благодаря такой гибкости ребенку удается (так же, как и воде) связывать между собой разные вещи или существа. Не является ли он связующим элементом и между двумя людьми, сближающимися друг с другом силой таинственного влечения и помогающими построить ему свое земное тело? Часто ребенок со свойственной ему непредубежденностью примиряет людей, которые иначе жили бы в отчужденности друг от друга. Одно его присутствие сближает людей между собой, соединяет духовный мир с земным.
Напрашивается такой пример: маленький ребенок испытывает блаженство, когда его купают, в воде он чувствует себя "в своей тарелке". Он плещется и ликует от удовольствия, играя в пруду, на море или в быстром ручейке. Вряд ли у малыша найдется более излюбленное занятие! Сюда относятся и радостное шлепанье по лужам, игра с булькающими водяными кранами, а также плескание в несравненно более прекрасных источниках и бурлящих родниках в лесу или на лугу. Бурю истинного восторга вызывают зимой кружащиеся снежинки, усыпанное сверкающими звездочками снежное покрывало, снежные чепчики на ветках деревьев и прозрачные сосульки; дети лепят снежки, сооружают снежные бабы. К водному царству относятся и непрерывно странствующие облака, в чьих формах можно обнаружить то всадника, то чье-то лицо, то огромную птицу. В их восприятии, как и созерцании таинственных волн тумана, которые, словно развевающаяся вуаль, то накрывают мир, то снова открывают его, раскрывается фантазия ребенка.
Пристрастие ребенка к воде в любой ее форме обусловлено самой природой. В этом свете "история про аиста" кажется не столь уж фантастичной, как считают многие, так как она в соответствующей детскому возрасту форме выражает самую настоящую духовную реальность. Большая белая птица являет собой образ нисходящей на землю человеческой душевной и духовной сущности; вода, из которой аист достает малыша, - сферы эфирных формирующих сил. Когда мы при случае называем маленьких детей "лягушатами", то это как бы в шутку напоминает о том, что в них - как в этих животных, - во-первых, чувствуется связь с водой и, во-вторых, что лягушка в своих разнообразных жизненных метаморфозах похожа на ребенка с его быстро сменяющими друг друга жизненными проявлениями. Или вспомним королевича, который, по сказке братьев Гримм, будучи заколдован в мокрую маленькую лягушку, ждет избавления. Ребенка окружает водная стихия не только в ходе его духовного становления, но и во время его физического созревания в теле матери. Родство с водой сохраняется и после появления на свет, поэтому поначалу вся пища младенца жидкая; да и не так уж плохо, что ребенок в первые месяцы своей жизни то и дело оказывается в лужице. В то, что при этом он в определенной степени хорошо себя чувствует, мы вряд ли захотим поверить из гигиенических соображений, однако наблюдения подтверждают, что чем чаще меняют пеленки, тем быстрее они снова намокают.
С достижением семи лет удовольствие от общения с водой ребенок, конечно, не утрачивает, однако отныне оно уже не является столь естественным.
Перечисленные характерные особенности раннего детства связаны друг с другом и взаимно обусловлены. Они определяют все его существо в разнообразных направлениях, пока он целиком погружен в сферу животворящих сил, т.е. еще не полностью вошел в жизнь на земле. Он живет еще в окружении четырех стихий: огонь пульсирует в его фантазии, водный элемент живет в его инстинкте подражания, знакомство с землей как твердым элементом определяет его телесность, а подвижность воздуха сквозит в его жизненных проявлениях.