О себе
Шрифт:
Все это Жевченко, по моим инструкциям, изложил адмиралу Колчаку, находившемуся в то время в Шанхае. Однако адмирал нашел несвоевременным свое появление во главе антибольшевистских элементов, и Жевченко по его поручению донес мне, что адмирал считает, что обстановка данного момента еще, по его мнению, не требует спешности в его активном выступлении, но он будет готов служить делу родины, как только она позовет его. Донесение Жевченко было подтверждено полученной мною одновременно телеграммой за подписями самого адмирала, нашего генерального консула в Шанхае Путилова и графа Езерского. Содержание телеграммы заключалось в пожелании мне успеха в начатом деле и в выражении уверенности, что я справлюсь с поставленной себе задачей.
Таким
В это же время из Сибири проходил батальон итальянцев, сформированный еще при Императорском правительстве из военнопленных австрийской армии, по национальности итальянцев. Его командир, майор Гарибальди, был встречен мною на станции. Мы познакомились, и вечером я со своими офицерами угощал итальянцев ужином в Маньчжурском общественном собрании. Это было как раз в день моего выступления против городского самоуправления и общественности, о котором я говорил выше, так что я вынужден был извиниться перед своими гостями и на некоторое время покинуть их, чтобы привести к покорности отцов города. Вернувшись обратно, я рассказал майору Гарибальди комический эпизод с тремя категориями большевиков, и ввиду того, что майор придерживался тех же взглядов на большевиков, что и мы, мне нетрудно было войти с ним в некоторое соглашение и получить от него несколько легких пулеметов и шасси грузовика с мотором «Минерва», который впоследствии был нами оборудован как бронированный автомобиль. Эта работа была проведена тремя техниками, бельгийцами по национальности, которые входили в состав батальона майора Гарибальди и которые остались в Маньчжурии и поступили ко мне на службу.
К этому же времени относятся первые столкновения моих разъездов с большевиками западнее Даурии. В то время мы были плохо вооружены, не имели ни артиллерии, ни пулеметов, так что держаться было довольно трудно.
Итак, я имел перед собой три враждебные мне группы.
Первая группа — маньчжурская общественность, за которой стоял генерал Хорват, почему-то с первых же дней появления моего в Маньчжурии ставший мне в оппозицию. Мои отношения с генералом Хорватом состояли из сплошных недоразумений, т. к. генерал, дороживший своей дружбой с китайцами, весьма косо смотрел на мою работу среди монгол, вызывающую острое недовольство китайских властей.
Вторая группа, опасавшаяся меня и старавшаяся помешать созданию моего отряда, возглавлялась тогдашним командующим китайскими войсками в Маньчжурии. Он поверил заявлению большевиков об отказе их от прав России на КВЖД и смотрел на меня как на препятствие к полному подчинению Маньчжурии китайской администрации. Отношения с ним так и не наладились, и только замена его другим генералом разрядила остроту обстановки. Особенно же близкими и сердечными отношения стали после назначения в Маньчжурию генерала Чжан Хай-пын, ныне генерал-адъютанта Е. И. В. Императора Маньчжурской империи.
Наконец, третью группу открытых моих врагов составляли большевики, в борьбу с которыми и был вложен весь смысл моих усилий.
Глава 13
Взаимоотношения с
Борьба между хараченами и баргутами. Мое мирное посредничество. Конференция и переход харачен ко мне на службу. Зачисление баргут в Монголо-бурятский полк и охрана ими западного участка КВЖД. Вмешательство ген. Хорвата и кн. Кудашева. Соглашение об охране дороги. Приезд капитана Куроки. Мой ответ кн. Кудашеву. Назначение барона Унгерна комендантом города Хайлара. Обстановка в Хайларе. Недоразумение с офицерами гарнизона. Разоружение хайларского гарнизона. Нервность китайских властей. Инцидент в Бухэду. Разоружение баргут и арест барона Унгерна. Мой первый «броневик». Мои отношения с бароном. Личность барона и его своеобразность. Арест и расстрел д-ра Григорьева. Взгляд на религию.
Выше я указывал на то обстоятельство, что с юных лет у меня установились хорошие отношения с приграничными монголами. Первые шаги своей самостоятельной жизни, после производства в офицеры, я начал с активного участия в монгольской революции. Тогда, волею нашего Министерства иностранных дел, моя работа в Монголии была быстро и решительно пресечена и я был вынужден выехать из Монголии, но кое-какие знакомства и связи с вождями монгольских племен мне удалось сохранить, и теперь они мне очень пригодились.
В 1916 году китайский генерал Бабу-Джан поднял восстание против своего правительства и привлек на свою сторону монгольское племя хараченов. Восстание не удалось, так как Бабу-Джан был убит в одном из первых же столкновений повстанцев с регулярными китайскими войсками. Его заместил князь Фу Шин-га, который, теснимый китайцами, повел свое племя в северо-западном направлении через Баргу, рассчитывая выйти в Халху и там найти возможность укрыться от преследования китайцев. Двигаясь через Баргу с семьями и стадами, харачены по пути потеснили жителей Барги баргут, поэтому правитель Барги, князь Гуй-фу, был вынужден вступить в вооруженную борьбу с ними. Ко времени моего приезда на Войсковой круг в Забайкалье в 1917 году с фронта борьба монгол между собою была в полном разгаре. Имея в виду свои формирования, я тогда же решил использовать этот факт, чтобы, примирив враждующие племена, предложить хараченам вступить в формируемые мною части. Для этой цели я связался с давнишним своим знакомым Таламой, которого направил в лагерь харачен с целью произвести предварительно обследование положения и выяснить возможность моего мирного посредничества.
По прибытии в Маньчжурию я связался также с правителем Барги князем Гуй-фу.
Предложение мое было принято обеими враждующими сторонами, и мирные переговоры пошли очень успешно. Была созвана конференция, на которой, по предложению обеих сторон, председательствовал я и которая в течение трех дней выработала условия мирного соглашения и подписала договор о дружбе. Харачены, как эмигранты, вытесненные китайцами из Внутренней Монголии, вступали ко мне на службу в количестве одной бригады, которой баргуты обязались дать свободный пропуск через Баргу. Часть харачен и семьи их, при содействии популярного монгольского общественного деятеля г. Фу-хая, получили амнистию от китайского правительства и разрешение вернуться на свои земли.
Монгольская бригада получила назначение двигаться в направлении на Даурию, но прибытие ее не могло осуществиться в более или менее близком будущем, принимая во внимание, что ей предстояло пройти для этого свыше 800 верст.
Баргутские монголы, возглавляемые князем Гуй-фу и его сыном, князем Фу-шанем, выдающимся деятелем, отлично понявшим всю опасность распространения большевизма в Азии, решили примкнуть ко мне в начинаемой мною борьбе, для чего приступили к формированию собственных национальных частей. Новые части были мною зачислены в Монголо-бурятский полк и поставлены на охрану западного участка КВЖД от Маньчжурии до Хайлара включительно.