Шрифт:
В час, когда на Альтинге объявили вне закона всех нелюдей, Альв находился в изгнании уже третий год.
Женщинам на собрании слова никогда не давали, но Гейдрид Фритьофдоттир, по крайней мере, могла на нем присутствовать. Пусть новый бог уже и завладел большей частью Скании, но здесь, на острове Висингсе к ведьме, сейдконе, пока относились почтительно. Впрочем, надолго ли? Пусть колдунье было всего девятнадцать лет, но она чувствовала, что во фьорды уже готово прийти что- то новое, страшное, неизведанное….
С
– Да будет так!
Ведьма тихонько застонала. Она до последнего рассчитывала, что свободные мужчины Скании откажутся, не захотят предавать добрых соседей, испокон веков живущих рядом с людьми… Но нет. Новый бог уверенно шагал по островам и фьордам, приносил со своими монахами иную, чуждую веру, требовал изгнания нелюдей.
Сегодня вне закона признали йотунов и никс, свартальфов и бьеров… А что будет завтра? Люди окончательно забудут старых богов? Перестанут оставлять блюдца с молоком для домовых – гутгинов? Прогонят из храмов и капищ веками живущих в них гримов?
О самом страшном, о том, что ведовство и руны тоже могут скоро оказаться вне закона, сейдкона старалась не думать.
Тяжелый плащ давил на плечи. Скинуть бы его, завернуться в теплую шаль… Перчатки из кошачьего меха не грели совершенно. Досадливо содрав их с рук, Гейдрид сунула их за пояс и повернулась к радостно подпрыгивающему воину, что- то вопящему, громко и неразборчиво.
Ткнув соседа локтем в бок, девушка зло потребовала:
– Рукавицы дай!
Тот было открыл рот, собираясь возмутиться – мол, кто пустил женщину на тинг? – но через миг взгляд его сфокусировался на синем плаще, скользнул по увенчанному птичьим черепом посоху, который ведьма держала в руках, остановился на выглядывающих из- за пояса белоснежных перчатках…
– Да, сейдкона! Конечно, сейдкона! – вырывавшиеся изо рта мужчины теплые облачка пара застывали мелкими льдинками, осыпавшимися на землю.
Огромные рукавицы с мехом внутрь отчетливо пахли рыбой, да и заскорузлая соленая корка на коже намекала, что хозяин их не раз и не два выходил в море. Впрочем, выбирать сейчас было не из чего.
Особенно, когда продрогла до костей.
Еще бы плащ потеплее где- нибудь взять, да только если свой снимешь – никто ведь и не поймет, что сейдкона перед ним, а обычным женщинам на тинге не место.
Растерев покрасневшие от холода пальцы, Фритьофдоттир натянула обновку и буркнув:
– Спросишь в Хедебю дом ведьмы, тебе любой покажет. Рукавицы верну. Гальдрастав, если захочешь, свяжу.
Доброе дело все равно надо сделать. Страх перед сейдом всегда меньше, чем благодарность за помощь.
…Путь от поля тинга до Хедебю был неблизким – сюда ехали четыре дня, отсюда – и того дольше…
Грани, невысокая
Едущие неподалеку мужчины о чем- то переговаривались между собой, но ведьме было не до них.
Каждый на тинге – общем собрании Скании проголосовал так, как счел нужным, и не сейдконе спорить со свободными людьми. Да, обладая древними знаниями, она имела больше прав, чем любая из женщин фьордов, но слово Альтинга крепко и никто и никогда уже не отменит его…
Ночевали путешественники на крошечных хуторах, раскиданных по дороге от поля Тинга до Хедебю. Для Гейдрид, как для ведьмы, каждый раз место получше находили, стелили кровать на хозяйской, закрытой постели.
И, казалось бы, радуйся тому, что скоро дома будешь, да только на душе неспокойно. Раз за разом вспоминала молодая сейдкона о решении всеобщего собрания. И боялась, что к чему- то страшному приведет его воля…
В родное селение путешественники прибыли в полдень. Хедебю, небольшой городок из шести хуторов да одной усадьбы, располагался у самого моря. Холодный ветер рвал с плеч сейдконы синий плащ, пробирал до самых костей. Гейдрид зябко поежилась.
Вести о решении тинга распространялись быстро – а законы в Скании исполнялись еще быстрей. Ведьма охнула, разглядев близ дороги, ведущей в поселение, неопрятную кучу тряпья: лишь приглядевшись можно было понять – это все, что осталось от храмового духа, грима, уже многие столетья жившего на капище старых богов подле Согне- фьорда. Рядом валялись разбитые блюдца – многих домовых выгнали прочь…
Люди избавлялись от добрых соседей, долгие века живших рядом…
И хорошо, если тех, кого признали вне закона, просто изгоняли.
– Что за шум у пристани? – брезгливо спросил Вефред Сигурдсон – местный одальсбонд, ездивший на тинг. Именно он был главой единственной усадьбы в Хедебю.
Бежавшая мимо босоногая девчонка лет пяти обернулась:
– Теньгиль вернулся! Тенгиль Гадюка приплыл! – на запястье на тонкой веревочке висело с десяток амулетов: тут и колесо годовое, и молот Вингнира, и даже лунница. Надолго ли? Или завтра уже все снимет, поменяет на знак нового бога – спираль с соединенными меж собой концом и началом?
Ведьма зло сжала губы. Уж кого – кого, а Тенгиля она точно не ожидала увидеть, надеялась, что тот не раньше начала зимы прибудет во фьорды. А вот глядишь ты, явился… И самое противное – ведь простой воин – не ярл, не сэконунг… А встречать все бегут именно его.
А ведь могли бы Альва так приветствовать…
– Что нахмурилась, сейдкона? – расхохотался Вефред, поймав неодобрительный взгляд ведьмы. – Никак о милых сердцу дружках вспомнила, сыновьях Некви Лучника?
Гейдрид только плечом дернула: уж чувства- то она свои за два года с лишком научилась не показывать: