О святых и тенях
Шрифт:
— Ошибочка, — тихо проговорил Шенг.
Вокруг собирались зрители.
Большинство из них не говорили по-английски, но жалобные стоны Ричи, принявшегося трясти окровавленной рукой, в перевода не нуждались.
— Я не япошка У тебя осталось две попытки.
И он улыбнулся. Именно его улыбка доконала Ричи.
— Китаёза! — завопил Ричи.
Пролетев несколько футов, отделявших его от жертвы, он рухнул на живот на деревянный пол клуба, задыхаясь от ярости.
— Нет, — ответил Шенг, спокойно усевшись на табуретку у стойки бара. —
Ричи встал, пытаясь набрать побольше воздуха в легкие. Больше, чем скорость и реакция, его потрясло спокойствие и уверенность азиата Нужно быть очень смелым человеком, чтобы повернуться спиной к такому громиле, как он.
Это было унизительно. Не только то, что подонок с ним сделал, но и то, что он посмел повернуться к нему спиной! Такого, черт подери, просто не бывает. Это не могло случиться дома, потому что дома ни у кого нет такой выдержки.
Громко топая, он подошел к козявке сзади, ожидая, что тот обернется. Но он не пошевелился! Он все так же не обращал на Ричи никакого внимания, словно его там и не было. Словно он умер.
— Вьетнамский вонючий член! — выкрикнул Ричи.
Он потянулся к голове Шенга… только в следующее мгновение он понял, что его собственный лоб ритмично бодает деревянный пол.
Ричи распластался на полу и несколько минут лежал, не шевелясь. В глазах у него плясали черные точки, и он ничего не видел перед собой. Он оглядел толпу: красотки, танцоры, Эм-ти-ви на экранах, окутанных дымом, спиртное на столах. Над всем этим ему виделся, будто дурной сон, самый худший в его жизни, этот проклятый азиат, тот, кому не составило труда надрать ему задницу.
Ши-эр Жи-Шенг наклонился над лежащим на полу задирой и прошептал ему на ухо:
— Ты снова ошибся, дружок Ричард.
Длинным ногтем он провел по его щеке, оставив на ней глубокую царапину. Потекла кровь.
У Ричи снова все поплыло перед глазами, он видел только, как толпа расступилась перед Шенгом, как мужчины держались от него подальше. Парочки снова танцевали, и Ричи охватила дикая ненависть, но его враг исчез в толпе. Ему хотелось встать, позвать назад этого ублюдка и разорвать его на куски.
Конечно, он не осмелился.
Примерно через час кровь запеклась на голове у Ричи, толпа к тому времени разошлась. Ричи выпил последний, шестой по счету, стакан, как поднялся с пола Рассвет был не за горами, и единственный ночной клуб в Венеции закрывался. Этот клуб работал только одну неделю в году — во время праздников.
Ричи соскользнул с табурета, постоял несколько мгновений и, натягивая на ходу пальто, направился к двери.
На улице было холодно. Говорят, в Италии тепло всегда, но это все чушь собачья, ее придумали специально, чтобы привлекать туристов. Зимой в Венеции так же холодно, как в Нью-Йорке. Да еще и темно, хоть глаз выколи, а ведь скоро должно выйти солнце. Темно… как бы там ни было. Он ничего не видел, едва различал названия улочек, шел, с трудом переставляя ноги. На город опустился
— На самом-то деле это был не очень честный-честный поединок-поединок, — услышал он голос из тумана.
Казалось, он звучал ниоткуда и отовсюду одновременно.
— Разве мог болван вроде тебя-тебя отличить ян-линг-линг, который стоит между Тибет-бет и же-чуэн?
Ричи завертелся, глядя по сторонам, словно собака, гоняющаяся за своим хвостом. Он не прислушивался к словам, только к голосу. Особого ума у него никогда не было.
— Впрочем-впрочем, — послышался голос снова, — ты и не должен-жен был угадать-гадать правильно-льно.
И сырой туман заклубился около его головы.
Туман с зубами.
— В этом году здесь собрались все, — сказала Алекс.
В ее глазах Шенг заметил удивление.
— Дерьмо, я видела даже Генгиса, а он самый старый из всех, кого я встречала.
— Есть и постарше, — тихо проговорил Шенг, отворачиваясь от любовницы, чтобы она не заметила на его лице беспокойства.
— Я знаю, я же не ребенок.
— А я и не говорю, что ты ребенок. Я хотел только сказать, что здесь, в Венеции, сейчас есть и более старые представители нашего рода.
Шенг посмотрел на нее, он пытался скрыть свои чувства, но все равно она увидела, как сильно он обеспокоен.
Алекс подвинулась к нему поближе. Высокая, изящная обнаженная женщина с точеной фигурой успокаивала тощего стареющего азиата-коротышку — необычное зрелище. Впрочем, ни одному смертному не дано было увидеть то темное подземелье, в котором им было светло, как днем. Они лежали на мягком матрасе у каменной стены. За стеной нес свои воды канал. Им нечего было бояться сейчас, но близость воды заставляла их дрожать и мерзнуть сильнее, чем пронзительный ветер.
— Почему?.. — спросила Алекс в надежде, что у него есть ответ. — Почему в этом году приехали все?
— Из-за Карла.
— Карл был не настолько стар, они не могли все его знать!
— Нет, конечно, — сказал Шенг и наконец посмотрел на нее, высказав вслух то, что беспокоило обоих. — Они здесь, потому что они боятся, как и мы с тобой. Меня не удивит, если появится Аурелиус и, возможно, парочка — или даже полдюжины — тех, о ком мы никогда не слышали. Смерть фон Рейнмана, Барбаросса и Франко напугала всех.
— Ну, насчет Франко ясности нет, — возразила Алекс.
— Да, тут ты права.
Они снова замолчали, лежа рядом, они безмолвно оплакивали гибель своего отца, наставника и друга, Карла фон Рейнмана, чью смерть они видели мысленным взором, а убийц могли назвать без колебаний.
Наконец Шенг нарушил молчание.
— Какое сильное влияние оказал предатель Октавиан на Карла, это из-за него Карл думал, что сможет остаться в живых под прямыми лучами солнца.
— Но ведь он продержался некоторое время, — напомнила ему Алекс.