О трагическом чувстве жизни
Шрифт:
Ну а как же насчет желтой и черной опасности? У опасности нет цвета. А как же быть с мусульманской опасностью? Поскольку магометанство бедуинов должно действовать в истории, поскольку оно вынуждено сделаться гражданским и политическим - а война, как очень верно заметил Трейчке {373} , это политика по преимуществу, - постольку оно христианизируется. А стало быть, становится агоническим и агонизирует в прозелитизме.
Прогресс представляет собой ценность для гражданской жизни, но он отнюдь не является ценностью религиозной.
373
Трейчке (Treitscbke) Генрих (1834-1896) - немецкий историк националистической ориентации; сторонник объединения Германии под гегемонией Пруссии. Главный труд: «Немецкая история в 19 в.»
Да и что значит прогресс? Значит ли он, что история имеет человеческую, или, лучше сказать, божественную, цель? Что она не заканчивается ежесекундно, в каждое следующее мгновение времени? Для Христа и для всех тех,
Учение о прогрессе - это учение Ницше о сверхчеловеке. Но христианин верит не в то, что он должен будет стать сверхчеловеком, авто, что он должен стать человеком бессмертным, иначе говоря, христианином.
Существует ли прогресс после смерти? Вот вопрос, к которому должен был иногда обращаться христианин, верующий одновременно и в воскресение плоти, и в бессмертие души. Но большинству из простодушных евангельских верующих жизнь после смерти представлялась как отдохновение от трудов, безмятежный покой, созерцательное бездействие; вернее, как «увековеченная мимолетность» настоящего, как слияние прошлого и будущего, воспоминания и надежды в вечном настоящем. Для большинства простодушных верующих иная жизнь, вечное блаженство это своего рода семейный монастырь, а точнее - фаланстер {374} .
374
Фаланстер - образцовое социалистическое общество (Фурье).
Данте - вот кто, как никто другой, дерзнул изобразить картину загробных сообществ: Ада, Чистилища и Рая; но грешники и праведники у него отделены друг от друга и едва ли образуют единое общество. А если и образуют, то Данте рисует данное общество не как христианский поэт, а как политик-гибеллин {375} . Его Божественная Комедия– комедия библейская, а не евангельская. И комедия эта ужасающе агонична.
Данте, этот великий гордец, испытывал сострадание к Франческе да Римини и глубочайшее презрение к Папе, отрекшемуся от папства, к несчастному Челесгино V, к канонизированному Римской Церковью Пьетро дель Мирроне, который по малодушию своему совершил великое отречение:
375
Гибеллины - политическое направление в Италии 12-15 вв., возникшее в связи с борьбой за господство в Италии между «Священной Римской империей» и папством. Гибеллины - сторонники императора, выражали интересы нобилей (феодалов), а Римских пап поддерживали гвельфы, в основном выражавшие интересы пополанов. Однако в ходе борьбы нередко ориентация /менялась: пополаны переходили в лагерь гибеллинов, а нобили - гвельфов. С 14 в. во Флоренции и ряде других городов гвельфы разделились на черных («партия» нобилей) и белых («партия» богатых горожан).
Che fece per viltate й gran rifiuto {376}
(Infiemo, III, 60).
Данте помещает его у входа в Ад среди тех, у кого нет надежды на смерть, среди тех, кто прожил жизнь, не зная ни позора, ни славы, среди тех самых жалких средних душ, которые не боролись, не агонизировали и мимо которых следует просто молча пройти и все:
non raggioniam di lor, та guarda е passas {377}
376
Che fece per viltate il gran rifiuto– отрекся в малодушии своем (ит.) (пер. М. Лозинского).
377
Non raggioniam di 1оr, та guarda e passas– они не стоят слов: взгляни - и мимо (ит.) (пер. М.Лозинского).
(Infiemo, III, 49).
VIII. Вера Паскаля
Чтобы представить вам конкретный случай агонии христианства, я расскажу об агонии христианства в душе Блеза Паскаля. С небольшими дополнениями я воспроизведу здесь то, что я написал о вере Паскаля для внеочередного номера (апрель-июнь, 1923г.) Revue de Metaphysigue et de la Morale {378} , посвященного трехсотлетию со дня рождения Паскаля.
378
Revue de Metaphysique et de la Morale– журнал «Метафизика и мораль» (франц.).
Вот что я писал.
«Читая сочинения, которые оставил нам Паскаль, особенно его Мысли, мы имеем возможность не просто изучить некую философскую систему, но и познакомиться с конкретным человеком, проникнуть в святая святых мировой скорби души, души совершенно обнаженной, а лучше сказать, души, облаченной в тело живого существа, души, одетой власяницей. И поскольку тот, кто предпринимает опыт такого познания, - другой человек, постольку такое познание связано с известным риском. Сам Паскаль указывает на это в своей мысли: «Все, что я читаю у Монтеня, я открываю в самом себе, а не в Монтене». Риск? Нет, никакого риска тут нет. Именно в том, что существует столько же Паскалей, сколько и людей, которые, читая Паскаля, не только понимают, но и чувствуют его, и заключается вечная сила Паскаля. Он живет в тех, кто причащается его скорбной вере. И поэтому здесь я попытаюсь представить вам моего Паскаля.
Я испанец, стало быть и мой Паскаль тоже испанец. Испытал ли он на себе какие-нибудь испанские влияния? В своих Мыслях Паскаль дважды ссылается на Святую Тересу (499, 868) там, где он говорит о своем глубочайшем смирении, в котором и заключалась его вера. Кроме того он был знаком с двумя испанцами, причем с одним из них - через Монтеня. Два испанца, а точнее каталонца, о которых идет речь, это Рамон де Сабунде и Мартини , автор Pugio fidei christianae {379} . Но так как я баск - а значит и тем более испанец, - я должен особо подчеркнуть влияние, оказанное на него двумя великими басками: аббатом Сен- Сираном, истинным создателем Пор-Рояля, и Игнатием Лойолой, основателем Общества Иисуса. Любопытно, что именно баскам обязаны своим происхождением и французский янсенизм Пор-Рояля, и иезуитство, между которыми шла такая ожесточенная борьба. И, наверное, та борьба была даже не столько гражданской войной, сколько войной между двумя братьями, почти близнецами, подобная вражде между Иаковом и Исавом. И в душе Паскаля тоже шла эта братоубийственная война.
379
Pugio fidei christianae– меч христианской веры (лат.).
Дух Лойолы Паскаль воспринял из трудов иезуитов, с которыми он яростно сражался. Но, наверное, он сумел разглядеть в их казуистике тупость, погубившую изначальный дух Лойолы.
Среди писем Иньиго Лойолы (Святого Игнатия) есть одно, которым мы ни в коем случае не можем пренебречь, если действительно хотим проникнуть в душу Паскаля. Речь идет о письме, отправленном из Рима 26 марта 1553 г. и адресованном Отцам и Братьям Общества Иисуса в Португалии, о письме, в котором Лойола постулирует три ступени послушания. Первая ступень «состоит в исполнении того, что было предписано, и она не заслуживает того, чтобы давать ей особое название, ибо эта добродетель останется совершенно бесполезной, если не будет усвоена вторая добродетель, а именно: принимать волю Всевышнего, как свою собственную волю, то есть послушание посредством не только деятельного исполнения высшей воли, но и деятельного смирения, желания и нежелания, совпадающих с волей Всевышнего... Но тому, кто стремится к абсолютному и высшему самопожертвованию, необходимо помимо послушания воли достигнуть еще и разумения (то есть следующей и наивысшей ступени послушания), чтобы не только желать того же самого, чего желает Всевышний, но и думать так же, как Он, сообразуя с Ним свои суждения, и только благочестивая воля может склонить нас к разумению». Ибо «всякое истинное послушание обязывает нас склониться перед суждением Всевышнего». Иначе говоря, истинное послушание состоит в том, чтобы считать истинным то, что Всевышний провозгласил истинным. И вот, чтобы облегчить такое послушание, чтобы с помощью скептического процесса сделать его рациональным (skepsis это процесс рационализации того, что не является очевидным), иезуиты изобрели пробабилизм {380} , против которого так ополчился Паскаль. Но причина его протеста против пробабилизма как раз в том-то и кроется, что он почувствовал пробабилизм в себе самом. Ведь знаменитый аргумент пари {381}– не что иное, как пробабилистский аргумент, не так ли?
380
Пробабилизм (от лат. probabilis– вероятный, возможный) - моральная система, исследующая условия принятия решений о возможных поступках в спорных случаях. Иезуиты использовали пробабилизм для обоснования моральной допустимости любых своих поступков (путем стирания граней между дозволенным и недозволенным, нравственным и безнравственным, добром и злом). С резкой критикой пробабилистской морали выступил Б.Паскаль (Письма к провинциалу.
– Спб., 1898).
381
Знаменитый аргумент пари - аргумент, который был, по-видимому, навеян Паскалю его занятиями теорией вероятности применительно к практике игр: «Между нами и Богом - бесконечность хаоса. Где-то на краю этой бесконечности идет игра - что выпадет, орел или решка. На что вы поставите?». Разум говорит о равной вероятности орла и решки, однако, когда вмешивается сердце, становится очевидным, что, ставя «на решку» (т.е. на отсутствие Бога), мы теряем свою конечную жизнь, которая и так обречена, ставя же «на орла» (т.е. на существование Бога), мы можем выиграть «бесконечно счастливую жизнь». Отсюда очевидно, что ставить следует только «на орла».
Мятежный разум Паскаля сопротивлялся третьей ступени послушания, но чувство влекло его к ней. Интересно, если бы Паскаль был еще жив, когда в 1705 г. булла Клемента XI Vineam Domini Sabaoth {382} провозгласила, что относительно фактов, осужденных Церковью, мало просто благоговейного молчания, но следует всем сердцем верить в то, что приговор, вынесенный Церковью, основан на праве и факте. Интересно, будь Паскаль еще жив в это время, подчинился бы он этому требованию или нет?
382
Vineam Domini Sabaoth– Виноградник Господа Саваофа (лат.).